Array Коллектив авторов - Социология регионального и городского развития. Сборник статей

Согласно принципам стратегического анализа, социолог не является человеком, с которым связаны изменения, хотя в ходе изменения он может играть «роль эксперта или помощника в принятии решения» [9, р. 381], но в этом случае он оказывается за пределами привычной роли социолога. Если изменение предполагает обучение «новым формам коллективного действия», если это предполагает открытие «новых способностей», если оно может рассматриваться как вектор процветания, как коллективное вхождение в проект, оно сопровождается также периодами кризиса и всегда является формой «насилия» над практиками, укорененными в организации. Другими словами, социологический анализ может также основываться на организационном кризисе, который открывает путь для изменения. Такая вероятность укрепляет идею, что социолог в организации не имеет места вне анализа системы действия. При этом он не должен быть ни посредником, ни вдохновителем этого социального действия. В его деятельности первичным является знание, а не действие [11, р. 46–47].

За этой совершенно ясной постановкой вопроса нет-нет да возникают противоречия. Взять, скажем, формулу Э. Фридберга: «Производство знания и его осуществление в действии тесно связаны между собой» [9, р. 384]. Это порождает, как отмечает Ж. Эррерос, критическое размышление по поводу этой формы социологического вмешательства. Оно затрагивает как технические, политические (какова конечная цель вмешательства?), так и эпистемиологические аспекты.

По мнению акционистов, как мы видели, социолог должен облегчить возникновение социальных движений. Для сторонников стратегического подхода конечная цель вмешательства менее ясна.

Сторонник стратегического анализа руководствуется тремя основными моделями: технической рациональности, человеческих ресурсов и «дисфункционалистского» вмешательства. Первая модель основана на признании производственного оптимума, которого можно достигнуть посредством науки и техники; вторая – основана на рациональном и обоснованном использовании человеческих ресурсов; наконец, «дисфункционалистский стиль» соответствует подходу социальных наук, который, по мысли некоторых психосоциологов (Ж. Лапассад и М. Паж, например), посвящен «изобличению» отчуждения.

Сторонники первой модели стремятся оптимизировать экономические результаты, опираясь на возможности науки и техники. В рамках второй модели ее сторонники руководствуются схожей перспективой, но ставку делают на человека, на всемерное использование его возможностей. Сторонники третьей модели характеризуются более критическим видением, стремясь «высвободить» энергию организаций.

Однако несколько вопросов остается. Каковы намерение и конечная цель социолога организаций при вмешательстве на основе стратегического анализа? Стремится ли он удовлетворить клиента? Или он добивается прогресса знания? А может быть, стремится утвердить новую концепцию социальных отношений? На эти вопросы ни М. Крозье, ни Э. Фридберг не отвечают. Они эти вопросы и не ставят.

Встает вопрос: а может быть, у сторонников стратегического анализа и нет никакой цели? Цель, думается, существует, но в скрытой форме. Испытывая недоверие к анализам общего порядка и основываясь на социальных законах, привязанных, скорее, к «прагматической ценности» произведенных знаний о системах конкретных действий, требования и цели сторонников стратегического анализа не связаны с «историчностью», что характерно для А. Турена, не связаны они напрямую и с политикой, как это присуще институционалистам (об этом речь впереди). Не имея сформулированной a priori концепции того, что является «хорошей» организацией, которая всегда, по мнению приверженцев стратегического анализа, зависит от условий становления организации и позиций, разделяемых акторами, создающими эту организацию, сторонники данного направления социологии не выдвигают особой модели социальной и/или экономической эффективности. Их намерения более скромны и могут быть определены как стремление «создать условия, необходимые для преобразования игры в изучаемой организации». И это при том, что речь не идет ни о трансформации, ни о ее содержании, ни о процессе, который должен быть результатом указанной трансформации. «Социолог не может выходить за пределы того», что называется созданием условий для этого изменения на основе новых знаний о системе. Конечная цель, которая соответствует «неангажированному» обязательству в пользу изменения, с точки зрения сторонников стратегического анализа, может быть определена как некое проявление консерватизма. Знания о системах, которыми обладают сторонники стратегического анализа, похоже, обеспечивают «смазку» функционирующей системы [11, р. 50].

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Giddens A. Les consequences de la modernite. Theorie sociale contemporaine. Paris, L’Harmattan, 1994.

Giddens A. Modenity and Self-Identity: Self and Society in the Late Modern Age. Stanford University Press, 1991.

Alphandery P., Bergues M. Territoires en questions: pratiques des lieux, usages d’un mot // Ethnologie frangaise. 2004/2. T. XXXVII P. 5–12.