Валентина Сченснович - Россия и мусульманский мир № 9 / 2012

Таким образом, на данный момент мы наблюдаем не только процесс смены элит, но и демонтаж «постсоветского башкирского народа», который был собран в начале 90-х годов. С сожалением приходится признать, что эта форма «народа» (основанная на жестком этноцентризме) изжила себя изнутри – и идеологически, и морально, и политически. «Суверенитетская» властная и этно-политическая элита РБ уже под занавес «рахимовского режима» показала свою полную неадекватность. До последнего момента она наивно считала, что для основной массы башкирского населения идеи государственного суверенитета важнее элементарных проблем выживания, порожденных катастрофическим переходом к «рынку».

Приход Р. Хамитова и его политические реформы задели интересы башкирского общества, поскольку оно за 1990–2010 гг. оказалось вертикально интегрированным в структуру региональной власти. Нужно признать, что горизонтальные связи общества сегодня крайне ослаблены, повреждены в ходе «догоняющей» модернизации (хотя уровень башкирского традиционализма по-прежнему высок, во всяком случае выше, чем, к примеру, у русских или татар республики). Ситуация усложняется и тем, что общественные институты, такие как Всемирный курултай башкир, например, не могут взять на себя в настоящий момент функции «гражданского общества», с трудом реагируют на необходимость менять формат свой работы. Связанно это в первую очередь с тем, что они изначально были нацелены на выполнение скорее представительской роли, были своеобразной подсистемой прежней региональной власти. Любопытно отметить, что попытки нового председателя ВКБ И. Султанмуратова сделать более адекватным политической реальности дискурс организации, уйти от радикальной политизации, вызвали резкое недовольство у старого поколения башкирских общественников. И это притом, что они сами, чувствуя назревшую необходимость в смене элиты, стали инициаторами его назначения, поскольку даже в возрастном плане в ВКБ к 2010 г. практически не осталось молодежи.

Современный кризис башкирской этничности делает, на наш взгляд, актуальной и проблему нового нациестроительства. Главным образом, через иные интеграционные механизмы, которые нужно как можно скорее выработать. В совершенно иных (от советского периода) политических и социально-экономических условиях эти вопросы для башкирского народа приобретают центральное, экзистенциальное значение. Требуют хотя бы активной научной рефлексии со стороны башкирской интеллигенции.

Хотелось бы отметить, что буквально через 10–15 лет общие социокультурные параметры башкирского общества изменятся, если не радикально, то очень значительно. На смену советскому идет новое поколение башкир, плохо знающее или совсем не владеющее родным языком, с менее фундаменталистскими взглядами и ценностями и т.д. Исходя из этого, уже сегодня необходимо расширять рамки этничности, не гипертрофировать проблему ассимиляции или утери национальной идентичности. На наш взгляд, новая башкирская нация должна быть собрана не по языковому и социальному признакам, а прежде всего по самосознанию. Только в таком случае найдется место и русскоязычным, и городским, северо-западным и другим башкирам.

В идеологическом плане необходимо уйти от ненужного противостояния с центральной властью, двигаться в сторону цивилизованного диалога. Любым формам радикализма нужно противопоставить меру и здравый смысл. При всех перипетиях политического характера башкирский народ стоит на пороге нового витка этногенеза – через некоторое время «старый народ» 90-х годов окончательно сойдет с общественно-политической сцены. Именно поэтому сегодня крайне важно изначально верно заложить параметры новой башкирской нации, постараться избежать ошибок 90-х годов. «Собрать» народ на основе традиционных и этнических ценностей, через органичный синтез традиции и модернизации.

В течение последних 20 лет трансформационные процессы, охватившие все сферы общественной жизни в постсоветской России, актуализировали старые и породили новые проблемные плоскости межэтнического и межкультурного взаимодействия. Стремительный региональный процесс этнокультурного самоопределения, этнокультурной «суверенизации», ярко проявившийся в 1990-е и 2000-е годы в России, охарактеризованный А.Л. Андреевым как «этническая революция», совпал с общемировыми тенденциями актуализации «этнонационального вопроса». Эти процессы вызваны, согласно точке зрения В.А. Тишкова, стремлением к устранению ситуации исторической, социально-политической «несправедливости» («наследства» колониальной и неоколониальной политики), дискриминации расовых, иммигрантских, этнорелигиозных групп; реакцией этнокультурных общностей на процессы глобализации (развертыванием процесса трайбализации как охранительной реакции на нивелирующие тенденции массовой культуры и быта); обострением конкуренции сообществ за использование ограниченных ресурсов жизнеобеспечения.

Нарастание напряженности в Северо-Кавказском регионе в этом смысле является отражением общемировых процессов и тенденций. В результате мощных, почти не контролируемых процессов этнорелигиозного ренессанса актуализировались такие деструктивные явления, как радикальный этнический национализм и экстремизм в религиозной сфере, которые дестабилизируют ситуацию на Северном Кавказе в течение последних двух десятилетий, не позволяют в полной мере реализоваться позитивным тенденциям в развитии региона. Вместо решительного модернизационного прорыва в действительной жизни региона все отчетливее проявляется то, что лучше всего назвать системным кризисом.

Причинами системного кризиса на Северном Кавказе являются внутренние (политико-идеологические) и внешние (геополитические) факторы. К ним необходимо отнести: развал единой, мощной державы Советского Союза, ослабление властной вертикали на уровне государственного управления, возникновение националистического сепаратизма, утрату прежних мировоззренческих идеалов и ориентиров, возникновение идеологического вакуума, кризис гражданской идентичности. Данные обстоятельства создали напряженность в регионе и стали очагом возгорания межэтнических противоречий. В результате роста терроризма и экстремизма указанные выше факторы создали основу, при которой этнополитические и этноконфессиональные конфликты приобрели существенную динамику.