Эндрю Дельбанко - Колледж. Каким он был, стал и должен быть

Несколько лет назад я наткнулся на рукописный дневник от того же, 1850 года, который вел студент небольшого методистского Колледжа Эмори и Генри в юго-восточной Вирджинии. Одним весенним вечером проповедь президента колледжа оставила его в тревоге и смятении, и он сделал следующую запись в своем дневнике: «О, если бы Господь указал мне, как думать и как выбирать». Это предложение, наполовину пожелание, наполовину мольба, сегодня прозвучит архаично. Для многих, если не для большинства студентов, Бог больше не является объектом, к которому адресуют мольбы; а если и адресуют, то едва ли учатся в колледже, где все одинаково поклоняются одному и тому же богу. Многие американские колледжи начинали как заведения с одним вероисповеданием, но сегодня религия является настолько личным делом, а количество наказуемых нарушений столь мало (даже запрет на академический плагиат соблюдается не слишком строго), что лишь немногие президенты колледжей стали бы вмешиваться в частную жизнь студентов с целью доктринального или морального исправления. Эра духовного авторитета колледжа давно прошла. И тем не менее я не встречал более удачной формулировки – «указать мне, как думать и как выбирать» – того, что стремится делать колледж: помощь в размышлениях, место и процесс, посредством которого молодые люди раскрывают свои таланты и пристрастия и начинают разбираться со своей жизнью так, чтобы быть верными себе и ответственно относиться к другим.

Против того, что я сейчас сказал, можно выдвинуть множество возражений. Прежде всего, все колледжи, какова бы ни была их прошлая или нынешняя религиозная аффилиация, теперь существуют в контексте секулярного плюрализма, который справедливо противопоставляет индоктринацию образованию [19] Еще в 1869 г. Чарльз У. Элиот, первый президент Гарварда, не прошедший через церковную карьеру, отверг «представление о том, что образование состоит в авторитарном насаждении того, что учитель считает истинным», и провозгласил, что «само слово “образование”» должно стать «протестом против догматического обучения» (речь Элиота при вступлении в должность (1869 г.) цит. по: American Higher Education: A Documentary History. 2 vols. / R. Hofstadter, W. Smith (eds). Chicago: University of Chicago Press, 1961. Vol. 2. P. 606). Увы, догматичные преподаватели сохранились до сих пор, хотя оценки их численности преувеличены и их догмы сегодня будут скорее политическими, чем теологическими. . Кроме того, студенты поступают в колледж, по большей части уже имея сформировавшиеся привычки и установки или, как в случае растущего числа «нетрадиционных» студентов (то есть студентов старшего возраста), уже будучи озабоченными проблемами взрослой жизни – тем, как найти или не потерять работу, создать или сохранить семью, как правильно воспитывать детей. Многие женщины в колледже, сегодня по численности превосходящие мужчин, уже стали матерями, часто матерями-одиночками. И независимо от своего возраста и пола или социальной принадлежности, по сравнению с моим поколением, которое вступало во взрослую жизнь в 1960-е и 1970-е годы, студенты воспринимают колледж – в узком смысле посещения лекций, написания курсовых, сдачи экзаменов – как менее важную часть повседневной жизни. Сегодня они живут в океане цифрового шума, круглые сутки сидят в Интернете, соединяясь друг с другом через целый арсенал гаджетов, которые никогда «не выключаются».

Едва пережив страдания, связанные с поступлением, студенты взыскательных колледжей мгновенно начинают испытывать на себе неослабевающее давление будущей конкуренции с выпускниками аналогичных колледжей после окончания учебы. Те, кто поступил в колледжи со свободным приемом и кому часто приходится бороться с пробелами в предшествующем школьном обучении, могут оказаться не способны конкурировать на «одном уровне», но при этом испытывают еще более сильное давление из-за того, что должны оправдать стоимость получения диплома, который, как они надеются, улучшит их шансы в борьбе за жизнь после колледжа. Иными словами, колледж все меньше становится местом отдохновения от «реального мира», как это называлось в газете моего кампуса. Это относится к колледжам всех типов и рангов.

Можно возразить, что это не новость, – и это было бы вполне оправданное возражение. Когда первые администраторы Стэнфорда (основанного в 1891 году) захотели узнать, почему первокурсники решили записаться именно к ним, в ответах в основном упоминался калифорнийский климат, престиж нового университета и (на тот момент) низкая стоимость жизни [20] Veysey L. R . The Emergence of the American University. Chicago: University of Chicago Press, 1965. Р. 271. . Двадцать лет спустя президент Университета Вестерн Резерв, священник с замечательным педантским именем Чарльз Твинг, выяснил, что студенты интересовались не столько «усиленным чтением и размышлениями», сколько приобретением «“отпечатка” жизни в колледже», чтобы произвести впечатление на будущих работодателей. Примерно в то же время в Университете Пенн профессор английского языка и литературы пожаловался, что к нему все время пристают с вопросом о ценности того, что он преподает. «Слышь, профессор, как эта фигня поможет парню получить работенку и заработать деньжат?» [21] Thwing Ch. F . The American College: What It Is and What It May Become. New York: Platt and Peck, 1914. Р. 97. Я благодарен Стивену Уитли из «Американского совета образовательных обществ» за то, что привлек мое внимание к этой книге. Английский профессор – Фред Льюис Пэтти, слова которого приводятся в: Graff G . Professing Literature: An Institutional History. Chicago: University of Chicago Press, 1987. Р. 107. Пятьдесят лет спустя прославленный критик Лайонел Триллинг (который все свою жизнь преподавал в Колумбийском университете, за исключением некоторого времени в Гарварде и Оксфорде в качестве приглашенного профессора) почувствовал, что его студенты рассматривают колледж «только как процесс аккредитации, держа в голове экономико-социальные цели» [22] Trilling . The Uncertain Future of the Humanistic Educational Ideal. [1974] // The Last Decade: Essays and Reviews, 1965–1975. New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1979. Р. 160–176. .

Таким образом, это старая и знакомая история. Если мы посмотрим глазами писателей, которые сделали местом действия своих рассказов и романов кампус колледжа, большая часть того, что мы увидим в прошлом, будет очень похожа на настоящее. В романе Марка Твена «Простофиля Вильсон» (1894) молодой человек отправляется из маленького городка в Миссури в Йель и возвращается обратно, не приобретя ничего, кроме двух новых привычек: пьянства и любви к азартным играм. В новелле Эдгара Аллана По «Вильям Вильсон» (1839) нарисована картина Университета Вирджинии как места, где пьяная молодежь круглые сутки предается гулянкам и дебошам. Очень похожая сцена описывается 165 лет спустя в романе Тома Вулфа «Я, Шарлотта Симмонс» (2004), где студенты непрерывно сосут из пивного бочонка, отвлекаясь только на секс – хотя некоторые способны заниматься и тем и другим одновременно. А в еще более свежем романе Сэма Липсайта «Вопрос» (2010) рассказчик вспоминает колледж в 1970-е годы как время, когда он и его соседи по общежитию «пили местное пиво, курили доморощенное и тряслись»: