Иван Чихарев - Политическая наука № 4 / 2012 г. Мировая политическая динамика

С одной стороны, текущие события самой жизни будят внимание к всеобщим связям и к общей судьбе человеческого рода, превращают это понятие из абстракции во вполне наглядное явление. С другой стороны, люди, профессионально ответственные за то, чтобы осмыслить и критически, а значит, научно исследовать данное явление, начинают увязывать свои научные интересы с мировой проблематикой. В поле их внимания появляется всеобщая, поистине глобальная единица исследования – целокупность (соединение и целостность) процессов, соразмерная планете и человечеству. И подходящее название для нее в первом приближении легко находится в словах мировая динамика .

На что же это название вполне адекватно и точно указывает? На то, что целокупность этих процессов создает не просто общий, но единственный, а значит, единичный предмет и единицу исследования. А раз эта единица единственна, значит, она сингулярна. Сконцентрированное только на этом холистическое восприятие заставляет трактовать нашу в буквальном смысле одну-единственную единицу как нечто уникальное и неделимое. При этом уни кальность единицы фактически равнозначна ее уни версальности [Ilyin, 1998]. Все зависит от того, с какой стороны посмотреть на предмет – с внешней или с внутренней.

На что наше название указывает уже не столь очевидным, а как будто бы косвенным образом? На внутреннее наполнение сингулярной и как будто уникальной «единицы». На то, что внутри такой «единицы» можно найти и нужно находить своего рода «дроби».

В строгом семиотическом смысле предел сингулярности – это миф, а в математическом – точка. Именно в мифе «безымянность», точнее, сокрытость имени соединена с предельным, всеобщим порождением смыслов. Это отчетливо высвечено и в имяславии (ономатодоксии), и в учении Лосева о мифе [Лосев, 1994; Лосев, 2001]. Вслед за Лосевым определим миф как развертывание магического, а точнее, сингулярного имени вовне, в бесконечное символическое содержание и, как свертывание этого безграничного содержания, – в сингулярное имя. Именно это обстоятельство позволяет трактовать миф как явление базового, нулевого уровня семиотики [Ильина, 1992; Ильина, 1994].

Сингулярная точка безмерна. Она соединяет в себе «безразмерность», точнее, нульмерность и актуальную бесконечность математического множества (0 = ∞). Назови ее Альфой, или Омегой, или как‐то еще – сингулярная «единица» является основанием (архимедовой «точкой опоры») для того, чтобы порождать из самой себя целые миры вовне и внутри. Вовне этой сингулярной точечной «единицы» можно выстраивать бесконечные ряды подобных ей точек и соединять их в одномерные линии, сплетать эти линии в двумерные поверхности, наконец, сворачивать эти поверхности в единственное сфероподобное и трехмерное целое, т.е. новую «точку». Внутри нашей сингулярной точечной «единицы» можно распеленывать «оболочки», распускать их на отдельные «траектории», дробить их на «отрезки» вплоть до нульмерных сингулярных точек 2 2 Семиотическая интерпретация геометрии внешнего и внутреннего у П. Тейяра де Шардена была предложена Н.А. Ильиной [Ильина, 1994]. Впоследствии эта интерпретация была развита мною и применена для трактовки глобальных явлений и глобализации [Ilyin, 2000; 2004]. .

В своей теории космического свертывания (la theorie de l’Enroulement cosmique) Тейяр де Шарден развивает геометрический образ перехода от точки к линии, от линии к поверхности, а от поверхности – к объемной фигуре. Именно таким образом (т.е. «тангенциально»), по мысли французского мыслителя, осуществля-ется развертывание вовне. Аналогичное движение происходит и вовнутрь, «радиально», за счет увеличения (раз)мерностей феномена, причем, добавлю, размерностей темпоральных. Феномен испытывает, «переживает» череду мгновенных состояний внутри себя, оставаясь собой. Пунктирная линия – череда – в силу своей неоднородности (прежде – потом) начинает скручиваться (s’enroulait sur soi), образуя поверхность, где со-бытия множества мгновенных состояний соединяются различными пунктирными траекториями. Точно таким же образом событийные поверхности «скручиваются» в объемную среду развития.

Тейяровское ви́дение мира, который свертывается (un monde qui s’enroule), подкрепляется геометрическими или пространственными образами. Исходный момент рефлексии именуется точкой , атомом , центром , вершиной (point, atome, centre, sommet), одномерное создание первого шага рефлексии – линией , волокном , сплетением , лучом (ligne, fibre, chaîne, rayon), результат второго шага – поверхностью , лоскутом , листом , полем , поверхностью (surface, nappe, feuille, champ, enveloppe), трехмерный результат третьего шага – объемом сущего , конусом , пирамидой , сферой , спиралью (volume d’être, cône, pyramide, sphère, spirale), звездным , планетарным , атомным или иным окружием (enroulement stellaire, planetaire, atomique etc.), можно сказать – «Центром» , центрированным ансамблем (c’est-à-dire «Centré», un ensemble centré). Последовательное накопление измерений формирует стадии (paliers) или шаги (pas) эволюции. А совокупный образ развития передается образами взлетающей стрелы (flèche montante), спирали (spirale) и конуса Времени (le cône du Temps) 3 3 Примеры см.: [Cuénot, 1968, p. 61–62]. .

Облик Мира (figure du Monde) формируется в результате последовательных свертываний (enroulements), чтобы обрести «глаза» в лице человека, который находится – рефлексивно находит себя – на вершине (sommet) космической эволюции. Мир, покоящийся на трех осях своей геометрии (les trois axes de sa géométrie), может быть представлен как единый поток с этой вершины, и только с нее (sur ce sommet, et sur ce sommet seul) [Тейяр де Шарден, 2002, с. 332–334; Teilhard de Chardin, 1956, p. 243–245].

Равнозначные образы спиралевидного конуса и взлетающей стрелы отражают многомерную, но также единую «функциональную кривую от пространства и времени» [Тейяр де Шарден, 2002, с. 416]. Однако выявить такую кривую непросто. Разглядеть ее можно только в результате многочисленных «путешествий» в пространстве и во времени, после многократных попыток соединения времен и пространств, совершив «жизненно важную революцию, которую произвело в человеческом сознании фактически недавнее открытие длительности» [Тейяр де Шарден, 2002, с. 152; Teilhard de Chardin, 1956, p. 41]. Смысл подобного «открытия длительности» заключается в том, что «все то, что в наших космологических построениях мы до сих пор рассматривали и трактовали как точку, становится мгновенным сечением безграничных временных волокон» [Тейяр де Шарден, 2002, с. 152; Teilhard de Chardin, 1956, p. 42] и, добавим, плоскостей и объемов.

Возвратимся, однако, к нашей сингулярной «единице». Любые движения внутри нее равнозначны изменениям, которые в своей совокупности как раз и равнозначны «динамике». Для мировой сингулярной точки это и есть мировая динамика. Теперь можно задать следующий, уже более сложный вопрос. Что же название «мировая динамика» вытесняет из нашего мировосприятия – к счастью, не полностью и не окончательно? Предварительный ответ – те самые внутренние «части», «кусочки», аспекты мировой динамики. Можно ли ускользающие «фрагменты» мировой динамики уловить? И можно, и нужно. Различные стороны, аспекты, атрибуты, свойства и характеристики мировой динамики высвечиваются в процессе языковых упражнений, граничащих с языковыми играми в строгом витгенштейновском смысле. Достаточно сопрячь мировую динамику с чем‐то иным с помощью простейшего использования родительного падежа, т.е. путем атрибуции.