Анна Кимерлинг - Выполнять и лукавить. Политические кампании поздней сталинской эпохи

Сегодня наблюдается слияние двух исследовательских традиций. После непродолжительного периода «разделения труда», когда отечественные историки в основном поставляли факты, а западные исследователи – концепции, наступает период, в котором и теоретические обобщения, и эмпирические исследования стали обязательным условием плодотворной работы.

При описании историографии сталинской эпохи неизбежно возникают некоторые трудности. Прежде всего ввиду непродолжительности периода изучения этой проблемы и высокой динамики изменения методологии истории придется отказаться от поступательной модели такого описания: концепции изучения сталинской эпохи меняются довольно быстро, и большинство авторов, работающих над этой проблемой, оказались достаточно гибкими, чтобы меняться вместе с наукой. Поэтому нельзя соотнести разные течения с каким-нибудь определенным периодом. Далее, само поле историографии может быть структурировано (точнее, разделено) по разным основаниям, что делает невозможным каждого автора отнести к одной-единственной «ячейке» историографии. Каждый автор при выборе предмета и методологии его исследования волен двигаться в любом направлении. Поэтому фамилии некоторых авторов будут встречаться в разных разделах библиографической матрицы. Наконец, попытки определить точное место каждого автора в историографии неизбежно оборачиваются упрощением, схематизацией. Я заранее приношу извинения, если кому-то из моих коллег покажется, что их труды недооценены. Меня извиняет тот факт, что я историк, а не историограф, да и существующая литература о сталинской России на сегодняшний день настолько обширна, что даже простое упоминание каждого автора, писавшего на эту тему, заняло бы десятки страниц.

Учитывая вышеизложенное, самым удобным методом конструирования поля исследований данного периода представляется выделение различных течений по нескольким векторам, или основаниям: по предпочитаемому периоду сталинской эпохи (довоенный, военный и послевоенный периоды), по степени обобщения (обобщающая историография сталинизма vers. историография случая), по уровню локализации в социальном пространстве (изучение верхних слоев номенклатуры, изучение «обычного человека» и изучение «подвала» сталинского общества – мира лагеря, репрессированных и депортированных), по различным сферам жизни, в качестве которых берутся институты, сферы деятельности и досуга, а иногда те или иные концепции.

Прежде всего исследования сталинской эпохи можно разделить по предпочитаемым исследователями периодам. Общий обзор научной литературы показывает, что чаще всего отдельные работы посвящены одному из трех периодов правления Сталина: 1920–1930-м годам, периоду Великой Отечественной войны либо послевоенному времени вплоть до середины 1950-х годов, когда осуществляется «выход» из сталинской эпохи. При этом основное внимание со стороны историков достается именно первому периоду. Это достаточно легко увидеть даже на примере последних опубликованных работ по политическим кампаниям, среди которых только одна (работа Е. Гениной [10] Генина Е. С. Кампании по борьбе с космополитизмом в Сибири (1949–1953 гг.). Кемерово: ГОУ ВПО «Кемеровский гос. ун-т», 2009. ) посвящена послевоенному периоду, а остальные – предвоенным годам. Большинство работ самых знаменитых историков посвящено именно 1920–1930-м годам (см.: Ш. Фицпатрик [11] Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы. Город. М.: РОССПЭН, 2001. , Н. Верт [12] Верт Н. Террор и беспорядок. Сталинизм как система. М.: РОССПЭН; Фонд первого Президента России Б. Н. Ельцина, 2010. , А. Блюм, М. Меспуле [13] Блюм А., Меспуле М. Бюрократическая анархия. Статистика и власть при Сталине. М.: РОССПЭН; Фонд первого Президента России Б. Н. Ельцина, 2008. , А. Грациози [14] Грациози А. Великая крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне 1917–1933. М.: РОССПЭН; Фонд первого Президента России Б. Н. Ель цина, 2008. , С. Дэвис [15] Дэвис С. Мнение народа в сталинской России: террор, пропаганда и инакомыслие, 1934–1941. М.: РОССПЭН; Фонд первого Президента России Б. Н. Ельцина, 2011. ). Возможно, в этом сказывается традиция перестроечных времен, когда критические публикации о сталинском правлении опирались в основном на примеры внутрипартийных репрессий, Большого террора, коллективизации, первых пятилеток. Возмож но, 1930-е годы представляются историкам наиболее важными, поскольку именно в предвоенный период удается наиболее точно выявить генезис режима или в связи с драматичными из-за огромного числа жертвами.

Другие периоды такими яркими не кажутся. Так, исторические исследования СССР в годы войны чаще всего относятся к жанру военной истории, и относительно небольшое число авторов (например: О. Лейбович [16] Лейбович О. Л. Антисемитские настроения в советском тылу // СССР во Второй мировой войне: Оккупация. Холокост. Сталинизм. М.: Политическая энциклопедия, 2014. С. 280–297. , Д. Фильцер [17] Фильцер Д. Смертность от голода в промышленных районах тыла в годы Второй мировой войны // СССР во Второй мировой войне: Оккупация. Холокост. Сталинизм. М.: Политическая энциклопедия, 2014. С. 196–220. , В. Голдман [18] Голдман В. Не хлебом единым: продовольствие, рабочие и государство // СССР во Второй мировой войне: Оккупация. Холокост. Сталинизм. М.: Политическая энциклопедия, 2014. С. 221–250; Голдман В. Террор и демократия в эпоху Сталина. Социальная динамика репрессий. М.: РОССПЭН, 2010. , В. Шаба лин [19] Шабалин В. Номенклатурные сообщества советского тыла // СССР во Второй мировой войне: Оккупация. Холокост. Сталинизм. М.: Поли тическая энциклопедия, 2014. С. 267–279. , М. Стругова [20] Стругова М. Р. Социальные процессы в послевоенном советском обществе (1945–1953 гг.): на примере Краснодарского края: автореф. дис…. канд. ист. наук. Краснодар, 2007. и др.) исследуют эволюцию режима и общества в эти годы. Послевоенные годы обычно становятся объектом исследования по поводу состояния народного хозяйства [21] Зима В. Ф. Голод в СССР 1946–1947 годов: Происхождение и последствия. М.: Ин-т российской истории РАН, 1996. , либо отдельных политических событий (многочисленные работы по «делу космополитов», гонениям в науке, «ленинградскому делу» и т. д., о чем будет сказано ниже), либо «холодной войны» [22] Арнольд Ж., Берт Дж., Дадли У. Пламя «холодной войны»: Победы, которых не было / пер. с англ. Ю. Яблокова. М.: АСТ, Люкс, 2004; Федоров А. В. Трансформации образа России на западном экране: от эпохи идеологической конфронтации (1946–1991) до современного этапа (1992–2010). М.: МОО «Информация для всех», 2010. . Но представляется не менее интересным, а может быть, и более верным при исследовании сталинской эпохи уделить больше внимания как раз военным и послевоенным годам, когда сталинизм как особая форма правления сформировался в полной мере, временами проявляется его «нормальное» функционирование, если этот термин вообще применим к эпохе Сталина. Многие процессы (и политические кампании) действуют в этот период в повторяющемся режиме, когда их участниками наработаны собственные практики, происходит «нормализация» многих процес сов. Это, в частности, видно в складывании иной, отличной от 1930-х годов социальной структуры [23] Лейбович О. Л. Реформа и модернизация в 1953–1964 гг. Пермь: Изд-во Пермского ун-та – ТОО ЗУУНЦ, 1993; Стругова М. Р. Указ. соч. , в практике создания кланов и стабилизации номенклатуры [24] Лейбович О. В городе М. Очерки социальной повседневности советской провинции. М.: РОССПЭН, 2008; Шабалин В. Указ. соч. , в появлении на исторической арене нового поколения, родившегося и воспитанного при советской власти [25] Отцы и дети. Поколенческий анализ современной России / сост. Ю. Левада, Т. Шанин. М.: Новое литературное обозрение, 2005. .