Новелла Матвеева - Песни русских бардов. Серия 4

И надо и не надо,

Дарили лики, жития

В окладе, без оклада.

Из пыльных ящиков катясь

Безропотно-устало,

Искусство древнее от нас,

Бывало, и сплывало.

Доктор зуб высверлил,

Хоть слезу мистер лил,

Но таможник вынул из дупла,

Чуть поддев лопатою,

Мраморную статую,

Целенькую, только без весла.

Общупали заморского барыгу,

Который подозрительно притих,

И сразу же нашли в кармане фигу,

А в фиге вместо косточки триптих.

— Зачем вам складень, пассажир,

Купили бы за трешку

В "Березке" русский сувенир -

Гармонь или матрешку.

— Мир, дружба, прекратить огонь, —

Попер он, как на кассу.

Козе баян, попу гармонь,

Икона — папуасу.

Тяжело с истыми

Контрабандистами,

Этот, что статуи был лишен,

Малость с подковыркою,

Вон цыкнул зубом с дыркою,

Сплюнул и уехал в Вашингтон.

Как хорошо, что бдительнее стало,

Таможня ищет ценный капитал,

Чтоб золотинки с нимба не упало,

Чтобы гвоздок с распятья не пропал.

Таскают, кто иконостас,

Кто крестик, кто иконку…

Так веру в Господа от нас

Увозят потихоньку.

И на поездки в далеко,

Навек, бесповоротно

Угодники идут легко,

Пророки — неохотно.

Реки льют потные,

Весь я тут, вот он я,

Слабый для таможни интерес,

Правда, возле щиколот

Вона, синий крестик выколот,

Но я скажу, что это красный крест.

Один мулла триптих запрятал в книги.

Да, контрабанда — это ремесло.

Я пальцы сжал в кармане в виде фиги,

На всякий случай, чтобы пронесло.

Арабы нынче, ну и ну,

Европу поприжали,

А мы в шестидневную войну

Их очень поддержали.

Они к нам ездят неспроста,

Задумайтесь об этом,

И возят нашего Христа

На встречу с Магометом.

Я пока здесь еще,

Здесь мое детище,

Все мое — и дело, и родня.

Лики, как товарищи,

Смотрят понимающе

С почерневших досок на меня.

Сейчас, как в вытрезвителе ханыгу,

Разденут, стыд и срам, при всех святых,

Найдут в мозгу туман, в кармане фигу,

Крест на ноге — и кликнут понятых.

Я крест сцарапывал, кляня,

Судьбу, себя — все вкупе.

Но тут вступился за меня

Ответственный по группе.

Сказал он тихо, делово,

— Такого не обшаришь,

Мол, вы не трогайте его,

Мол, кроме водки, ничего,

Проверенный товарищ.

Пословица звучит витиевато:

Не восхищайся прошлогодним небом,

Не возвращайся, где был рай когда-то,

И брось дурить, иди туда, где не был.

Там что творит одна природа с нами,

Туда добраться трудно и молве,

Там каждый встречный, что ему цунами,

Со штормами в душе и в голове.

Покой здесь, правда, ни за что не купишь,

Но ты вернешься, — говорят ребята,

Наперекор пословице поступишь -

Придешь туда, где встретил их когда-то.

Здесь что творит одна природа с нами,

Сюда добраться трудно и молве,

Здесь иногда рождаются цунами

И рушат все в душе и в голове.

На море штиль, но в мире нет покоя,

Локатор ищет цель за облаками.

Тревога, если что-нибудь такое

Или сигнал "Внимание, цунами!"

Я нынче поднимаю тост с друзьями,

Цунами, равнодушная волна.

Бывают беды пострашней цунами

И радости сильнее чем она.

И радости сильнее чем она.

Еще ни холодов, ни льдин,

Земля тепла, красна калина,

А в землю лег еще один

На Новодевичьем мужчина.

Должно быть, он примет не знал -

Народец праздный суесловит,

Смерть тех из нас всех прежде ловит,

Кто понарошку умирал.

Коль так, Макарыч, не спеши,

Спусти колки, ослабь зажимы,

Пересними, перепиши,

Переиграй, останься живым…

Но в слезы мужиков вгоняя,

Он пулю в животе понес,

Припал к земле, как верный пес,

А рядом куст калины рос,

Калина, красная такая.

Смерть самых лучших намечает

И дергает по одному.

Какой наш брат ушел во тьму -

Не буйствует и не скучает.

А был бы "Разин" в этот год,

Натура где? Онега, Нарочь?

Все печки-лавочки, Макарыч,

Такой твой парень не живет.

Вот после временной заминки

Рок процедил через губу,

— Снять со скуластого табу

За то, что он видал в гробу

Все панихиды и поминки.

Того, с большой душою в теле

И с тяжким грузом на горбу,

Чтоб не испытывал судьбу,

Взять утром тепленьким в постели

И после непременной бани,

Чист перед Богом и тверез,

Вдруг взял да умер он всерьез

Решительней, чем на экране.

Власть исходит от народа,

Но куда она приходит,

И откуда происходит,

До чего ж она доходит?

Что томитесь? Живо слазьте!

Кто-то спрашивает что-то,

Задает вопросы кто-то,

Почему-то, отчего-то.

Тут конечно дали власти

Очередь из пулемета,

И тогда свалился кто-то,

Как-то сразу отчего-то

Повалился наземь кто-то.

Власти ходят по дороге.

Кто лежит там на дороге?

Кто-то протянул тут ноги,

Труп какой-то на дороге.

Э, да это ведь народ.

Э, да это ведь народ.

Э, да это ведь народ.

Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты,

И хрипят табуны, стервенея внизу,

На глазах от натуги худеют канаты,

Из себя на причал выжимая слезу,

И команды короткие, злые

Быстрый ветер уносит во тьму:

"Кранцы за борт!", "Отдать носовые

И буксир!", "Подработать корму!"

Капитан, чуть улыбаясь -

Все, мол, верно, молодцы -

От земли освобождаясь,

Приказал рубить концы.

Только снова назад обращаются взоры,

Цепко держит земля, все и так и не так,

Почему слишком долго не сходятся створы,

Почему слишком часто моргает маяк?

Все в порядке, конец все вопросам,

Кроме вахтенных, все отдыхать!

Но пустуют каюты — матросам

К той свободе еще привыкать.

Капитан, чуть улыбаясь,

Бросил тихо, — Молодцы!

От земли освобождаясь,

Нелегко рубить концы.

Переход двадцать дней, рассыхаются шлюпки,

Нынче утром последний отстал альбатрос.

Хоть бы шторм, или лучше, чтоб в радиорубке

Обалдевший радист принял чей-нибудь "СОС".

Так и есть, трое месяц в корыте,

Яхту в дребезги кит разобрал.

Да за что вы нас благодарите?

Вам спасибо за этот аврал.

Капитан, чуть улыбаясь,

Бросил тихо, — Молодцы!

Тем, кто, с жизнью расставаясь,

Не хотел рубить концы.

И опять будут Фиджи и порт Кюрасао,

И еще черта в ступе и Бог знает что,

И красивейший в мир фиорд Мильфорсаун —

Все, куда я ногой не ступал, но зато

Пришвартуетесь вы на Таити

И прокрутите запись мою,

Через самый большой усилитель

Я про вас на Таити спою.

Скажет мастер, улыбаясь,

Мне и песне, — Молодцы!

Так, на суше оставаясь,