Борис Гребенщиков - Книга Песен

Из скорлупы родится махасиддха.

И даже драхма, старый бог,

Здоровьем стал на редкость плох:

Все потерял свои он лики

И гонит спирт из земляник.

Вавилонскую башню до крошки склевал коростель.

Стадо древних богов перегрызло все братские узы.

Бледный гуру сказал что прекрасны любые союзы

А особенно те, для которых ложатся в постель

Тихо из мрака грядет с перстами пурпурными Павлов,

Весь запряженный зарей, с дрелью святого Фомы;

Много он видел всего — тихо идет, улыбаясь.

Сзади архангел с веслом неслышно сметает следы.

Не след лежать столбом, папа; не след охотиться на коз;

Пора себя спасать, папа — спасать себя всерьез;

Где твой третий глаз, папа — я твой духовный паровоз.

Не будь духовно слеп, папа — не доводи меня до слез;

Не будь духовно слеп, папа — не доводи меня до слез;

Папа, папа — я твой духовный паровоз.

Господи, помилуй, папа;

Я твой духовный паровоз.

Я родился однолюбом.

У меня семнадцать жен.

Красотой людской, как шилом,

Я всемирно поражен.

Я устал с собой бороться,

Я себе сдаюся в плен;

Ой ты, жизнь моя самсара,

Ой, подружки, горький хрен.

Нет бы мне сидеть в остроге,

Созерцать судьбу светил;

Иль найти забвенье в Боге,

Чтобы спас и просветил -

Нет, я маюсь, как Бетховен,

Не стеснясь своих седин -

Убери рояль подальше,

Клавиш много, я один.

Оставь свои грехи — она сказала тихо,

Ничем нельзя владеть по эту сторону дня;

Иначе — три сестры и Баба Бобориха;

Так брось домкрат мечты и бейся лбом в меня.

Певца простой любви давно зарыли в клумбу,

В людской доят козу, забыв прекрасных дам;

Прислуга подалась на корабли к Колумбу,

Не выдержав страстей, присущих господам.

Но будет день, когда им всем одно приснится;

Ни слово, ни глагол не вылетят из уст;

Кто рухнет, как стоял, а кто взлетит, как птица,

И ржавый жбан судьбы навеки станет пуст.

За гранью тайных сфер, насквозь того, что в мире

Лежит мой дивный сад, и вход увит плющем;

Ищи меня и знай, что три всегда четыре.

Когда ты станешь цел, мы встретимся еще.

Быстрый Светлый, на этой земле,

Где трава ростом как день;

Быстрый Светлый, когда придут те, кто придут -

Мы уйдем в тень.

Быстрый Светлый, на этой земле,

Где Луне только семь дней;

Быстрый Светлый, когда придет Та, кто придет —

Мы уйдем с ней.

Разве мы могли знать,

Какая здесь жуть;

Разве мы могли знать и верить?

Разве мы могли знать,

Что это наш путь;

Разве мы могли?

Б.Гребенщиков — А.Гуницкий

Позвольте мне спеть менуэт земледельцу

Прославить осла у него во дворе

Он землю вскопал на заре в январе

В ночном колесе потемнели проклятья

Телега стоит на краю фонаря

Дыханье быка пролетает не зря

Ударил в набат воскресающий пахарь

Под тайной луной зеленеют поля

В подземной земле слышен гул соловья

Когда Луна глядит на меня, как совесть

Когда тошнит от пошлости своей правоты

Я не знаю, куда б я плыл — я бы пил и пил

Я бы выпил все, над чем летал дух, если бы не ты

Когда жажда джихада разлита в чаши завета

И Моисей с брандспойтом поливает кусты

И на каждой пуле выбита фигура гимнаста

Я бы стал атеистом, если бы не ты

В наше время, когда крылья — это признак паденья

В этом городе нервных сердец и запертых глаз

Ты одна знаешь, что у Бога нет денег

Ты одна помнишь, что нет никакого завтра, есть только сейчас

Когда каждый пароход, сходящий с этой верфи — "Титаник"

Когда команда — медведи, а капитаны — шуты

И порт назначенья нигде, я сошел и иду по воде

Но я бы не ушел далеко, если бы не ты

Я вошел сюда с помощью двери

Я пришел сюда с помощью ног

Я пришел, чтоб опять восхититься

Совершенством железных дорог

Даже странно подумать, что раньше

Каждый шел, как хотел — а теперь

Паровоз, как мессия, несет нас вперед

По пути из Калинина в Тверь

Проводница проста, как Джоконда

И питье у ней слаще, чем мед

И она отвечает за качество шпал

И что никто никогда не умрет

Между нами — я знал ее раньше,

Рядом с ней отдыхал дикий зверь

А теперь она стелет нежнее, чем пух

По пути из Калинина в Тверь

Машинист зарубает Вивальди

И музыка летит меж дерев

В синем с золотом тендере вместо угля -

Души тургеневских дев

В стопудовом чугунном окладе

Богоизбранный (хочешь — проверь)

Этот поезд летит, как апостольский чин

По пути из Калинина в Тверь

Не смотри, что моя речь невнятна

И я неаутентично одет -

Я пришел, чтобы сделать приятно

И еще соблюсти свой обет

Если все хорошо, так и Бог с ним

Но я один знаю, как открыть дверь

Если ты спросишь себя — на хрена мы летим

По пути из Калинина в Тверь

Дарья, Дарья в этом городе что-то горит

То ли души праведных, то ли метеорит

Но пусть горит пока я пою

Только не спрашивай меня, что я люблю

Говорящий не знает, Дарья, знающий не говорит

Ван Гог умер, Дарья, а мы еще нет

Так что Дарья, Дарья, не нужно рисовать мой портрет

Ты можешь добиться реального сходства

Или феноменального скотства

Ты все равно рисуешь сама себя, меня здесь нет

Бог сказал Лазарю — мне нужен кто-то живой

Господь сказал Лазарю — хэй, проснись и пой!

А Лазарь сказал — Я видел это в гробу

Это не жизнь, это цирк Марабу

А ты у них, как фокусник-клоун, лучше двигай со мной

Смотри из труб нет дыма, и на воротах печать

И ни из одной трубы нет дыма, и на каждых воротах печать

Здесь каждый украл себе железную дверь

Сидит и не знает, что делать теперь

У всех есть алиби, но не перед кем отвечать

А я пою тебе с той стороны одиночества

Но пока я пою, я поверну эти реки вспять

И я не помню ни твоего званья, ни отчества

Но знаешь, в тебе есть что-то, что заставляет этот курятник сиять

Спасибо Дарья — похоже время идти

Дарья, Дарья нас ждут где-то дальше на этом пути

Мне было весело с твоими богами

Но я чувствую — трава растет под ногами

Мы разлили все поровну, Дарья, — прощай и прости

Мои жилы, как тросы, моя память как лед

Мое сердце как дизель, кровь словно мед

Но мне выпало жить здесь, среди серой травы

В обмороченной тьме, на болотах Невы

Где дома — лишь фасада, а слова — пустоцвет