Борис Гребенщиков - Книга Песен

Ты увидишь, как в них отражается свет.

1988

Я связан с ней цепью,

Цепью неизвестной длины.

Мы спим в одной постели

По разные стороны стены.

И все замечательно ясно,

Но что в том небесам?

И каждый умрет той смертью,

Которую придумает сам.

У нее свои демоны,

И свои соловьи за спиной,

И каждый из них был причиной,

По которой она не со мной.

Но под медленным взглядом икон

В сердце, сыром от дождя,

Я понял, что я невиновен,

А значит, что я не судья.

Так сделай мне ангела,

И я покажу тебе твердь.

Покажи мне счастливых людей,

И я покажу тебе смерть.

Поведай мне чудо

Побега из этой тюрьмы,

И я скажу, что того, что есть у нас,

Хватило бы для больших, чем мы.

Я связан с ней цепью,

Цепью неизвестной длины,

Я связан с ней церковью,

Церковью любви и войны.

А небо становится ближе,

Так близко, что больно глазам;

Но каждый умрет только той смертью,

Которую придумает себе сам.

1988

Сарданапал, надменный азиат,

Зачем мой шкаф служил тебе жилищем?

Мы шествуем по улицам и свищем,

Сзывая всех в далекий райский сад.

Но сгнили их конкретные умы

В процессе потребления продуктов

Что им с того, что твой кузен кондуктор,

Наследный принц Уфы и Костромы.

1989

Иван и Данило; вот идут Иван и Данило.

Мне скажут: "Как это мило", я скажу: "Иван и

Данило".

Иван и Данило; вот идут Иван и Данило.

Мне скажут: "Как это было?", я скажу: "Иван и

Данило".

Мой лирический герой сидит в Михайловском саду,

Он курит папиросы у всех на виду,

Из кустов появляются Иван и Данило,

Он глядит на них глазами;

Он считал их персонажами собственных книг,

Он думает, не стал ли он жертвой интриг,

Он думает, не пил ли он чего-нибудь такого,

Дык, не пил, елы-палы, нет;

Вот идут Иван и Данило, вот идут Иван и Данило.

Мне скажут: " Как это мило"; я скажу: "Иван и

Данило".

За ними белая кобыла,

Вои идут Иван и Данило

На заборе сидит заяц в алюминиевых клешах,

Он сам себе начальник и сам падишах,

Он поставил им мат и он поставил им шах,

Он глядит на них глазами;

В исполкоме мне скажут: "Это чушь и это бред!",

Но я видел исполкомы, которых здесь нет,

Который сам себе сельпо и сам центральный комитет,

И он глядит на них глазами;

Туда идут Иван и Данило; туда идут Иван и Данило.

Меняя шило на мыло, вот идут Иван и Данило.

Иван и Данило; вот идут Иван и Данило.

За ними белая кобыла,

Вот идут Иван и Данило

Вот идет Тиглат Палисар, вот идет Тиглат Палисар,

Раньше был начальник, а теперь стал цар; вот идет Тиглат Палисар.

За ним идет Орфей Пифагор, за ним идет Орфей

Пифагор;

Безо всякой визы из-за леса из-за гор,

Вот идет Орфей Пифагор.

Вслед идет Сирень да не та, вот идет Сирень да не та.

Эй, лихие люди, отворяйте ворота,

Вот идет Сирень да не та.

А вслед идут Иван и Данило; вслед идут Иван и

Данило.

За ними белая кобыла; вот идут Иван и Данило…

1989

Святой князь Герман

Сейчас румян, а ранее как мел

Герман был сломан,

Но божьим промыслом опять цел

И всякая божия тварь

Поет ему и радует взгляд

Святой Герман

Кто-то сказал "Welcome"

А он ответил "The pleasure is mine, please"

Герман был свинчен,

Посажен в бочку и взят далеко вниз

А ветер смеялся с небес

И хор из заоблачных сфер

Пел: "Ах, сэр Герман!" *

Святой Герман пришел к Святому Петру

Сели в сторожку и начали пить смесь

Отсюда прямой путь в святцы,

Но все в порядке, Герман опять здесь

Утешенье коням в пальто

Причина всем диким цветам петь:

А наш Герман был там

Святой князь Герман

Сейчас румян, а ранее как мел

Хром, глух и сломан,

Но божьим промыслом опять цел

И всякая божия тварь

Поет ему и радует взгляд

Святой Герман

* Потом он вернулся, но странно

Ему с Небес а голову лил свет,

Как будто босой в тундре,

Как будто с иконой, которой еще нет.

Он по жизни, как скирд ламан скин

Лам скин будрах ламетан.

И все пели: "Святой Герман!"

1989

Между Bleeker и McDougal,

Много маленьких кафе,

Я хотел купить наркотик,

А он уехал в Санта-Фе.

Над Нью-Йорком небо хмуро,

Дождь над парком Гранмерси.

Звонит Статуя Свободы,

Предлагает XTC.

Дует ветер с Брайтон Бича,

С эмигрантским запахом.

Пойду выпью рюмку водки

Закушу наркотиком.

Летом здесь едят пейотль,

А ЛСД едят весной.

Страсть как много телефонов

В моей книжке записной.

А по ночам в Центральном Парке

Небо дивной синевы.

А мой менеджер — дурак,

Не принес опять травы.

Извела меня кручина,

Подколодная змея.

Как тут жить без кокаина -

Восемь девок, один я.

Я бы жил себе в России,

Да дали мне задание:

Ты езжай, браток, в Manhattan,

И там расширь сознание.

1989

Лой Быканах,

Лой Быканах,

Вы-шли-хлаи

Вы-шли-хлаи

Вы-шли-хлаи

Лой Быканах…

1990

Никон поджигает ночь;

Ночь поджигает коня;

Кони бегут по земле,

Кони говорят человечьим огнем.

А Никону стоять на холме,

У Никона отсюда и досюда броня,

А жена его сидит на земле,

У нее между ног — крылья

Никон поджигает ночь,

Ночь поджигает коня,

А кони поднимают глаза -

И ангелы спустились с небес;

А Никону стоять на холме -

Никону стоять в ожиданьи чудес,

А жена его летит над землей,

У нее между ног — крылья.

1990

О лебеде исчезнувшем

О лебеде, ушедшем во тьму я молюсь

И еще —

Святые заступитесь за нас

О деревьях, что спят

О ветре, что не сможет прикоснуться их сна

И уйдет

Святые, заступитесь за нас

Перед Господом нет оправданий

Ты сам оправданье

Без хлеба в руках, без единой звезды,

Бесконечно влюблен

О лебеде исчезнувшем

О лебеде, ушедшем и вернувшемся вновь

Святые, заступитесь за нас.

1990

Нам выпала великая честь

Жить в перемену времен;

Мы въехали в тоннель,

А вокруг стоит крест.

А в топке паровоза ждет дед Семен;

Он выползет и всех нас съест.

Так потушите поезда,

Дайте машинисту стакан;

Уложите его спать -

Ну что ему ловить в эти дни.

Темная вода,

На много сотен лет — темная вода.

И теперь я люблю тебя,

Потому что мы остались одни;

Когда то, что мы сделали,

Выйдет без печали из наших рук;

Когда семь разойдутся,

Чтобы не смотреть, кто войдет в круг;

Когда белый конь

Узнает своих подруг,

Это значит — день радости.