Владимир Кальницкий - Русифицированный King Crimson

Confusion will be my epitaph.
As I crawl a cracked and broken path
If we’ll make it we can all sit back and laugh.
But I fear tomorrow I’ll be crying,
Yes I fear tomorrow I’ll be crying.

Зови ее дочерью Луны,
Танцующей на речных отмелях.
Восхитительной дочерью Луны,
Мечтающей в тени ивы.

Разговаривающей с деревьями
о чудных паутинах,
Спящей на ступенях фонтана,
Дирижирующей серебряными волшебными палочками
под пение ночных птиц,
Ожидающей солнца на вершине горы.

Она — дочь Луны,
Собирающая цветы в саду.
Восхитительная дочь Луны,
Влекомая отзвуками часов.

Плывущая по ветру в молочно-белом платье,
Роняющая круглые камешки на солнечные часы,
Играющая в прятки с духами рассвета,
Ждущая улыбки сына Солнца.

Call her moonchild
Dancing in the shallows of a river
Lovely moonchild
Dreaming in the shadow of the willow.

Talking to the trees of the cobweb strange
Sleeping on the steps of a fountain
Waving silver wands to the night-birds song
Waiting for the sun on the mountain.

She’s a moonchild
Gathering the flowers in a garden
Lovely moonchild
Drifting on the echoes of the hours.

Sailing on the wind
in a milk white gown
Dropping circle stones on a sun dial
Playing hide and seek
with the ghosts of dawn
Waiting for the smile from a sun child.

Ржавые цепи тюремных месяцев
Разбиты солнцем.
Я иду по дороге, окружение изменяется,
Начинается турнир.
Пурпурный трубач играет свою мелодию,
И хор тихо поет
Три колыбельные на древнем наречье
Для двора Малинового Короля.

Хранитель городских ключей
Закрыл ставнями мечты.
Я жду у кельи пилигрима
Без ясной цели.
Черная королева поет
похоронный марш,
Треснутые медные колокола зазвонят,
Чтобы призвать огненную ведьму
Ко двору Малинового Короля.

Садовник сажает вечнозеленый куст,
Топча цветок.
Я следую за кораблем-призмой [7] Корабль-призма. Возможно, что это синфилдовский вариант «хрустального корабля» / «crystal ship» Джима Моррисона / Jim Morrison из группы The Doors, символизирующего человеческую жизнь. ,
Чтобы испробовать сладкое и прокисшее.
Узорчатый жонглер поднимает свои руки,
Вступает оркестр,
И медленно вращается точильный круг
Во дворе Малинового Короля.

Тихими серыми утрами плачут вдовы,
Мудрецы смакуют шутку.
Я стремлюсь понять пророческие знаки,
Чтобы рассеять обман.
Желтый шут не манипулирует,
А лишь слегка перебирает нити
И улыбается, пока танцуют марионетки
При дворе Малинового Короля.

The rusted chains of prison moons
Are shattered by the sun.
I walk a road, horizons change
The tournament’s begun.
The purple piper plays his tune,
The choir softly sing;
Three lullabies in an ancient tongue,
For the court of the Crimson King.

The keeper of the city keys
Put shutters on the dreams.
I wait outside the pilgrim’s door
With insufficient schemes.
The black queen chants the funeral march,
The cracked brass bells will ring;
To summon back the fire witch
To the court of the Crimson King.

The gardener plants an evergreen
Whilst trampling on a flower.
I chase the wind of a prism ship
To taste the sweet and sour.
The pattern juggler lifts his hand;
The orchestra begin.
As slowly turns the grinding wheel
In the court of the Crimson King.

On soft gray mornings widows cry
The wise men share a joke;
I run to grasp dividing signs
To satisfy the hoax.
The yellow jester does not play
But gently pulls the strings
And smiles as the puppets dance
In the court of the Crimson King.

Я — океан,
Зажженный пламенем.
Я — гора,
Покой — мое имя.
Я — река,
Тронутая ветром.
Я — рассказ.
Я никогда не заканчиваюсь.

I am the ocean
Lit by the flame
I am the mountain
Peace is my name
I am the river
Touched by the wind
I am the story
I never end.

Бетонный холодный лик, оправленный в сталь…
Застывший… жестокий… стеклянноглазый… трещины и короста…
Яркий свет… вопль… луч… тормоза и визг…
Красный… белый… зеленый… белый… неоновое колесо.

Желание… похоть… любовь… погоня… надушенная кожа…
Скользкая рука… зубы… укрытие… мишурный грех…
Пряность… лед… танец… шанс… больной оскал…
Время карт… игральный автомат… пот и кружение.

Слепая трость… слепой пьяница не может видеть…
Пересохший рот… непослушный язык не может говорить…
Бетонный сон… плоть… взломанная раковина…
Потерянная душа… потерянный след… потерянный в аду.

Concrete cold face cased in steel
Stark sharp glass-eyed crack and peel
Bright light scream beam brake and squeal
Red white green white neon wheel.

Dream flesh love chase perfumed skin
Greased hand teeth hide tinseled sin
Spice ice dance chance sickly grin
Pasteboard time slot sweat and spin.

Blind stick blind drunk cannot see
Mouth dry tongue tied cannot speak
Concrete dream flesh broken shell
Lost soul lost trace lost in hell.

Каденция и Стремнина
Укрывали человека по имени Джейд
В прохладной тени
В то время, как его публика показывала представление.
Мурлыкали, шептали: «Обладай и нами,
Мы только служим тебе».

Скользили опьяненные
В потоке его обаяния,
Таращились бесцветными глазами…
Пока не спал его покров.
Печальные бумажные куртизанки,
Они поняли, что он просто человек.

В караван-сарае
Заклятие цехинами [9] Цехин . Старинная итальянская или турецкая золотая монета. рассеяло
Правила игры.
Каденция, умащенная любовью,
Лизнула его руку, одетую в бархатную перчатку,
Стремнина поцеловала его имя.
Печальные бумажные куртизанки,
Они знали, что он просто человек.

Cadence and Cascade
Kept a man named Jade
Cool in the shade
While his audience played.
Purred, whispered, «Spend us too:
We only serve for you».

Sliding mystified
On the wine of the tide
Stared pale-eyed
As his veil fell aside.
Sad paper courtesans
They found him just a man.