Юрий Визбор - т.1 Стихотворения и песни

Я в прихожей оставил рюкзак,
На минутку зашел, чтоб снова
Заглянуть в голубые глаза
И услышать одно лишь слово.

Ведь тебя я все-таки люблю
Той любовью твердой,
О любви тебя я не молю,
Я ведь парень гордый.

Бьется в скалах горная река,
В берегах суровых.
Я уеду к синим ледникам,
Так скажи лишь слово.

До гранитных холодных камней
Понесет меня поезд снова,
На востоке в таежной стране
Буду ждать я одно лишь слово.

Я помню тот край окрыленный,
Там горы веселой толпой
Сходились у речки зеленой,
Как будто бы на водопой.
Я помню Баксана просторы,
Долины в снегу золотом…
Ой горы, вы синие горы,
Вершины, покрытые льдом.

Здесь часто с тоской небывалой
Я думал, мечтал о тебе.
Туманы ползли с перевалов
Навстречу неясной судьбе.
Звенели гитар переборы,
И слушали их под окном
Ой горы, ой синие горы,
Вершины, покрытые льдом.

Пусть речка шумит на закатах
И блещет зеленой волной.
Уходишь ты вечно куда-то,
А горы повсюду со мной.
Тебя я увижу не скоро,
Но счастлив я только в одном:
Ой горы, ой синие горы,
Вершины, покрытые льдом.

В архангельском порту
Причалил ледокол,
В работе и в поту
Он дальний путь прошел.

В эфире тихий свист —
Далекая земля.
Я маленький радист
С большого корабля.

Тяжел был дальний путь
И труден вешний лед,
Хотят все отдохнуть,
А я хочу в поход.

На скальном островке,
Затерянном в морях,
Зимует вдалеке
Радисточка моя.

И там среди камней
Стояли мы часок,
Но объясниться с ней,
Представьте, я не мог.

Но я сказал: скорей
Волну мою лови —
Пусть точки и тире
Расскажут о любви.

Радиограммы лист
Подписываю я.
Я маленький радист
С большого корабля.

Чад, перегар бензиновый.
В воздухе вой висит
Девяноста пяти лошадиных
И пяти человеческих сил.

Словно мы стали сами
Валами, цепями, поршнями,
Ревущими на рассвете
В этом проклятом кювете.

Словно с машиной братья мы,
Как корабль кораблю.
Бревна вместе с проклятьями
Падают в колею.

Падают, тонут, скрываются,
Захлебываются в снегу.
Шофера голос срывается:
— Крышка! Кончай! Не могу!

Видели мерзлые ветви,
Как мы легли на настил,
Как остывали под ветром
Сто измученных сил.

Как умирали снежинки,
Падая на капот,
Как на щеках морщинки
Перепрыгивал пот.

Но кто-то плечо шинели
Вдруг деранул с плеча —
Долго ли, в самом деле,
Будем мы здесь торчать?

И, сокрушив законы,
Вечных устоев курсив,
Вдруг поднялись миллионы
Нечеловеческих сил.

Стали огромными плечи,
Лес лег травой к ногам…
Ясно, что крыть было нечем
Этим густым снегам.

Долго еще под ветром
Нам трястись и курить.
ЗИЛ глотал километры,
Мы — свои сухари.

Мимо неслись селения,
Мотор вперед уносил
Обычнейшее явление —
Пять человеческих сил.

Вот я снова готов идти
По ревущему, как прибой,
По немереному пути
До тебя и до встреч с тобой.

Вон уходит в море звезда,
Переделанная в строку,
Вот дымятся сзади года,
Переплавленные в тоску.

Солнце, вскинув рассветный луч,
Землю вновь идет открывать,
Обещая в морях разлук
Возвращений и встреч острова.

Но уж видно, как ни верти,
Что за этим рассветом алым
Есть конец одного пути
И другого пути начало.

Так ликуй на острой воде
Ночи близкое пораженье!
Здравствуй, день, синеглазый день!
Мой поклон твоему рожденью.

Я смутно помню огни вокзала,
В ночном тумане гудки дрожат.
Ты улыбнулась и мне сказала:
— Не надо слишком грустить, сержант.

А поезд дальше на север мчится,
Толкуют люди: забудь о ней.
А мне улыбка твоя приснится
И две полоски твоих бровей.

Наверно, скоро устанет осень —
Давно в Хибинах снега лежат.
И там, наверно, никто не спросит:
О чем ночами грустишь, сержант?

Закури, дорогой, закури.
Может, завтра с восходом зари
Ты на линию выйдешь опять
Повреждение где-то искать.

Или в сумерках в наш батальон
Зазвонит полевой телефон,
И прикажет зеленая нить:
Связи нет, отправляйтесь чинить.

Ты на лыжах укатишь туда,
Где оборванные провода.
Может, ветер порвал, может, снег
Или, скажем, чужой человек.

И на склоне с покатой горы
Ты найдешь тот проклятый обрыв,
Про который дежурный сказал,
Про который узнал генерал.

На столбе, превратившемся в лед,
Ветер пальцы твои обожжет,
Будет губы твои леденить —
Не придется тебе закурить.

Но оттуда доложишь ты нам:
Неисправность устранена!
Ты вернешься к восходу зари.
Закури, дорогой, закури.

Сделана в дымных больших городах
И охраняется в темных складах
Пуля, которая в первом бою
С треском шинель продырявит мою.

Мало. Сработан рабочим седым
Взрыв, заключенный в осколки и дым,
Взрыв, что, ударив по пыльной листве,
Бросит меня на рассвете в кювет.

С юга и севера плещет вода.
Спущены в воду стальные суда,
Ждущие часа и ждущие дня
Кинуть ревущий десант на меня.

И наконец, сотни тысяч людей
Трудятся порознь, неведомо где
Лишь для того, чтобы ночью иль днем
Был я низвергнут небесным огнем,
Чтобы я был размозжен и разбит,
Полностью выжжен и насмерть убит.

…Лапник сырой. Вся палатка в дыму.
Что я им сделал? Никак не пойму.

Не знаю, сможет ли ель расти —
Уж больно она стара,
Наверно, ей хочется погрустить
В осенние вечера.

Она стоит на серой скале
И вечно смотрит туда,
Откуда приходят в желтый лес
Белые холода.

Но ей иногда не по себе,
И она опускает взгляд:
В нее влюблен голубой хребет
Северных горных гряд.