Михаил Строганов - После

- Они платят хлебом...

- Большая пайка...

- Скорее бы...

За мутными разводами автобусного окна набухал дождём облупившийся город, плохо помнящий своё имя, и стеснявшийся говорить о том, что ещё не забыл. Ни радостного звука, ни намёка на надежду.

Посреди безысходности часть меня всё ещё понимала абсурдность происходящего и как могла противилась ему.

Одна часть противилась, а вторая - свыкалась и принимала. И я забывал, и не мог понять - какой же я есть на самом деле.

Угрюмое промышленное здание: холодное, серое, слепое. Нас приводят в заваленный тряпьём зал и заставляют раздеваться, добавляя к тряпичным кучам и нашу одежду. Затем ведут нагими в тесную каптёрку, где мы облачаемся в изношенную до нас робу.

И снова ведут, везут, подводят...

В касках с фонарями и бесполезными поролоновыми респираторами на шее мы спускаемся на сотни метров под землю...

Мы в клети... мы на глубине тысячи метров... мы на дне допотопного океана...

Высохший, как мумия, бригадир что-то говорит о выработке и антраците, о забое, в котором нам предстоит ползать на брюхе; бубнит о метане и обвалах породы, памятуя о том, что взрывается даже пыль.

Он один среди всех идёт не впервые, он один выжил до этого времени, сохранился от прежних, словно окаменевшая, превращённая в уголь, тень.

"Новичкам везёт", - он пытается приободрить нас кашляющим, трескучим голосом, произнося пустые слова как заклинание, в которое сам не верит.

...

Узкие, как расползающиеся щупальца, забои, в которые ползут люди, освещая путь лампочками-коногонками на касках.

Я в каменной норе, протискиваюсь между неструганных деревянных подпорок, понимая, что зияющая чернота вокруг меня некогда была первозданным садом, среди которого обитали невиданные птицы, причудливые звери и невероятные чудовища...

Мы добирались до лавы и вгрызаемся в её чрево стальными иглами отбойных молотков.

- Ничего, ничего... - успокаивая, сам с собой разговаривает мой напарник. - Зато будет хлеб...

Окаменевшие куски прошлых жизней откалываются от спрессовавшего их времени, опадая чёрным сиянием каменного угля.

Сколько мы здесь? Может быть час... час, который равен тысячелетию...

- Когда этот уголь был живым, времени ещё не было, - подбадривая, говорю напарнику, пытаясь прервать его безумное бормотание. - Ты только представь, какая тут жизнь была! В каких красках и звуках она кипела!

На мгновение он замолкает, пытается вникнуть в существо сказанного мною, но почти сразу принимается долбить угольную стену, заклиная себя словами про хлеб.

- Друг, не спеши...

Пытаюсь окликнуть напарника по имени, но понимаю, что вместо имени знаю только его номер...

- Друг, ты представь, что мы гуляем по райскому саду и просто собираем дрова для костра... И совсем скоро нас ожидает вкусный ужин и отдых...

Напарник не слышит меня... он и не хочет слышать, с остервенением вгрызаясь в сияющую тьму лавы...

- Постой, друг! - закричал, пробиваясь сквозь гул отбойного молотка. - Назови мне своё имя!

Он не откликнулся, не остановился ни на секунду. Сквозь грохот отбойного молотка и шум осыпающегося угля пробивалось: "Хлеб, хлеб, хлеб..."

...

Взрыв. Обвал. Мрак.

Звенящая немота...

Чудилось, что иду по чудесному, триумфальному городу, неожиданно для себя ушедшему на морское дно. Мимо проплывают разноцветные рыбы с глазами-аквариумами, вверху слюдятся купола медуз, а под ногами горят красные морские звёзды...

Внизу, на дне незримые течения выводят на песке символы и письмена, чертят узоры, строят и рассыпают замки иллюзий, очаровывая случайного очевидца.

Безмятежно парю над увязшими в песке остовами утонувших кораблей, руинами домов и выпуклыми крышками вагонов.

Взгляд скользит по грудам машин, ставших прибежищем для пугливых морских обитателей. Солёные воды обглодали их корпуса, превращая ржавые рёбра в глубинные рифы...

Всё наше время - история, судьбы, дела, обращаются в прах и уходят в песок - тот же прах источенных ветром и волнами скал...

Горы стали песком, камни стали песком, время стало песком... Нас не стало...

Мы легли... мы погибли... мы стали углём, нефтью, крошками, вросшими в камень. Отпечатками тени...

Так проходит земная слава, так заканчивается земной путь...

Словно танцующий над бездной ангел, я растворяюсь в пустоте, над мирами, между всем и ничем: предо мною обителей много. Без числа и без счёта расцветают миры-пузыри, разрастаются, зреют, цветут, чтобы вмиг облететь белым пухом...

Будет пухом земля, будет пухом вода -

Небеса станут пухом...

Тьма... Кромешная тьма!

И - безмолвие...

"Вставай, нам пора..."

Голос звал сквозь толщу тьмы, скользя по её лабиринтам серебряным лучом.

- Поздно... меня не стало...

- Но это не значит, что тебя и не будет!

Серебряный луч выхватил меня из тьмы, обтекая сияющей сферой: искрящейся, тягучей, огненной.

Я увидел протянутую ко мне руку: с ладонью обычного человека и, одновременно, подобную мосту, проходящему сквозь измерения.

Едва коснувшись её, увидел шествующие в вышине звёзды, растянувшиеся нити парадов планет, сверкающие ледяной пылью кометы-айсберги. И море, бесконечное море под своими ногами.

Он стоял предо мной как впервые, там, на канатном мосту:

- Ты в начале пути.

- В начале?

- В самом начале, - согласно подтвердил ОДИН. - И тебе предстоит долгий и сложный путь.

- Разве прежнее было просто? Мне показалось... вся история земли уместилась во мне!

Выслушав, он рассмеялся и показал на звёзды:

- Даже если в тебе уместилась вся история Земли, разве это их история? Быть может, это была история сорвавшегося с горы маленького камня, что, падая вниз, оставил лишь круги на воде?

- Ты прав! Ты бесконечно прав! - воскликнул, обретая смысл произошедшего со мной.

- Когда ты пойдёшь, сверяй путь свой по звёздам. Они не обманут, не подведут. Множеству, что увидишь и встретишь - не доверяй и не доверяйся. Это призраки преломленья миров: они есть, но их нет...

- Как понять и проверить мне, чтобы не сбиться, не принять ложный свет мнимых звёзд за сияние Света?

- Что в твоей глубине? Что в твоей тесноте? Там, внутри, есть источник, выше Солнца и зримых светил - он начало потока, по которому мчатся сонмы праведных душ в Белый Свет, что уйдя, в одночасье приходит...

- Ночь истаяла... вот, на глазах новый день...

- Ночь растает, но звёзды пребудут: на тебе и в тебе! Словно знак, словно план...

- Верю: будет! Я иду!

- Ты идёшь не один, посмотри, как на крыльях сияет заря! Свет родился! Настало везде и всегда. Смерти нет и не будет!