Михаил Строганов - Город по имени Рай

ГОРОД ПО ИМЕНИ РАЙ

Он будет город свой беречь,

И, заалев перед Денницей,

В руке простертой вспыхнет меч

Над затихающей столицей.

Александр Блок

История первая. Смыслы и тени

Вначале была музыка. Она создала гармонию, гармония породила форму, а форма воспроизвела мир из собственного множества подобий - рай, наделённый непревзойдённым чувством превосходства и меры; рай из музыки, что превыше всего. Музыки как истины.

Всё незримо соткано из неё, сложено, как материя из моделей вселенной - атомов; и, когда приходит время распада мелодии, гибнут созданные миры; сгорают в неведомом огне, распыляющим форму и упраздняющим гармонию до первозданной чистоты звуков. Рай неизбежно потерян, чтобы в своё время стать обретённым заново...

Попадая в город, предназначенный быть рукотворным раем, Парадизом, окунаешься в неизбежное предштормовое затишье. Проваливаешься в глаз бури, в котором воздушный свет Генделя неизбежно заглушается помпезными хоралами Вагнера, которые вдруг, в один миг, срываются в хрипящий туберкулёзный джаз или рассыпаются блатняком...

Порядок и хаос диктуют правила: музыка изучает тебя, смотрит в тебя, проникает, владеет тобой, пока, зачарованный, ты не заболеешь этим городом, не занедужишь его болячками, не срастёшься с ним, как с талантом или болезнью. Особенно в конце весны. Особенно - в начале лета.

Рай, скроенный из фантастических имён и эпох, античных вилл и рассыпающихся трущоб, классической роскоши и постапокалиптических видений. Ты полюбишь этот город всем сердцем и всем разумением. Ты полюбишь его - только не забудь, что эта любовь невозможна, потому что сложена из игры твоего разума...

Остановись, задумайся, ответь самому себе: "Кто ты, возомнивший запечатлеть на холодных берегах Леты свой знак бесконечности?.."

Город принесёт тебе столько муки и вдохновения, что ты собьешься со счёта, сколько раз его проклял, и сколько благословил; сколько раз хотел, чтобы в нём не осталось камня на камне, и сколько раз ты кланялся им и целовал их, как святыню. Обливаясь слезами... Сплёвывая кровь...

Иначе написать про Рай невозможно, каким бы он ни был: потерянным, обретённым или даже придуманным Парадизом. Так было до тебя - так и продолжит быть после.

Вечность прихотливо распорядилась, раскладывая город как пасьянс: солнце в зенит, луна в надир, короли слева, шуты справа, дамы по кругу, остальные вразмен. Ещё не побитые шестёрками тузы замерли пристанью, от которой никак не может отчалить рукотворный ковчег, набитый контрабандой архитектурой.

Случайным порывом времени разлетится карточная колода ко всем чертям, оборачивая богатство, власть и надежды в заклинания обезумевшего честолюбца: "Тройка, семерка, туз! Тройка, семерка, дама!.."

Здесь не раз было так ... и не раз так будет...

Город привык свою менять масть, походя жульничать и врать играючи. У него всегда отыщется кукиш в кармане: он пережил множество потопов и уцелел; видел триумфы и падения триумфаторов и остался к ним равнодушным. Обижал и не извинялся, брал и не отдавал, влюблялся и охотно изменял, присягал и с лёгкостью становился клятвопреступником. Ему неважно, будь ты царь, будь ты раб - он ко всем холодно-небрежен:

Пройдут года в борьбе бесплодной,

И на красивые плиты,

Как из машины винт негодный,

Быть может, будешь брошен ты?

Он привык выживать вопреки проклятиям и пророчествам. Потому ни в чём не раскаялся, ни о ком не пожалел и ни в чём не изменился. Меняя имена и обличия, как вышедшее из моды платье, ни в чём не изменил себе.

Время здесь течёт прихотливо, неверно, фальшивя на каждом шагу... Оно пульсирует в улицах и набухших домах неверными рваными обличиями, пытаясь вызвать мёртвые тени и ускользая от глаз живых в свинцовых водах, разрезанных каналами Леты...

Когда тают краски вечернего неба и загораются фонари, пространство и время преломляются в проходных дворах, начинают дурачить и сводить с ума неокрепшие души. "Парадиз... Парадиз... Парадиз..." - устремляются на огни человеческие мотыльки, не сгорая лишь оттого, что манящий свет ненастоящий. Они спешат и не знают, стремятся и не ведают, что ждёт впереди. Да и как угадать, как предвидеть, если всё привычное и явственное совсем не то, что есть, не то, чем кажется...

Летите на свет, мотыльки! Держитесь пламени! Отыщите свою заветную радость в щедро расставленных потаённых тенетах города по имени Рай.

И только чуткие... или блаженные... или прозревшие... смогут увидеть... различить... опознать неприкаянную тень Блока, заклинающего Землёй и Небом случайных тайновидцев:

"Всем телом, всем сердцем, всем сознанием - слушайте музыку революции... Музыку начала и конца, музыку огня порождающего и огня пожирающего миры..."

История вторая. Сон разума

История знает не так уж много эпох, построенных на фатальных противоречиях самим себе, утверждающих и отрицающих утверждение одновременно; буквально построенных на правиле, когда правая рука может с лёгкостью отвергать существование левой руки. Она определит её как правую, но с левой стороны, и обвинит в левизне...

Что же есть истина, как не броский и наглядный метод, позволяющий своим адептам интерпретировать, объяснять и разбираться в любых сферах? Чувствовать себя всеведущим свободомыслящим догматиком...

На выходе получается эффективная технология программирования сознания. Она до сих пор является краеугольным камнем любой пропаганды. Промывка мозгов тем и хороша, что адепт становится добровольным разносчиком заразы для своих ближних, троянским конём для воодушевленных защитников Трои. Помнят ли они, знают ли они, что чарующая лебединая песня - это только прелюдия смерти...

В XVII веке во всём христианском мире наступает эпоха барокко: такая похожая на многие переломные эпохи и такая неповторимая, как течение болезни. Подлинная и невероятная гениальная песня погибели.

Она становится музыкой, в которой судьба Европы предрешена; и судьба России предрешена. И судьба мира - предрешена.

Логика событий воплощена с неоспоримой точностью эталона: именно в XVII веке началась первая волна всеобщей переоценки ценностей. Первая эпоха сна разума, порождающего чудовищ...

"Больная жемчужина" привнесла в вычурность глубину или в глубине увидела вычурность. Добавила красоте утончённые черты вырождения, прибавила святости экзальтации и безумия. Прочь, прочь от прежней уравновешенности и сдержанности! Но отрекаясь от средневековой схоластики во имя рационализма, тут же провалилась в оккультный мистицизм; провозглашая высшей целью научное познание, очертя голову пустилась в демонологию.