Мартти Ларни - Современная финская новелла

— Похоже, немного похолодает, — сказал Куяанпя.

— Пожалуй, да, — согласился Хелениус.

— Сегодня я и не побегал, — заметил Куяанпя. — Для лыж вечером было еще слишком тепло, снег был липкий.

— Ты вечером ходишь на лыжах? — удивился Хелениус.

— Да. Нынешней зимой почти регулярно. Ведь по беговой дорожке всегда прокладывают лыжню.

— Это я заметил.

— И она освещена, так что идти на лыжах там удобно, — сказал Куяанпя. Хелениус посмотрел на него и потом снова в окно: видна была часть автострады, по которой цепочкой тянулись машины.

— А тебе не кажется… Как бы это сказать? По-моему, как-то бессмысленно ходить на лыжах по одному и тому же маленькому кругу? — спросил Хелениус.

— Но ведь круг-то почти в километр длиной. Сначала я делал два-три круга, теперь прибавил… Уже довольно легко пробегаю десять кругов, — улыбнулся Куяанпя.

— Мхм… Я бы рванул куда-нибудь в настоящий лес или туда, на лед залива, — рассуждал Хелениус.

— Вот он такой! — услышал Хелениус позади себя голос Рийтты. — Ему уже сорок, а все еще не уразумел, что головой стену не прошибешь, бей сколько хочешь.

— Эй, мужчины, идите кофе пить! — позвала жена Куяанпя.

— Конечно, это интереснее, но в лесу-то ведь темно… — продолжал Куяанпя по дороге на кухню.

— Продаются же фонари на голову, как у шахтеров, — сказал Хелениус. Куяанпя посмотрел на него растерянно.

— Думаешь, такого будет достаточно? — сомневался он.

— Не слушай ты моего старика, он иногда так сияет с макушки до пят, словно сам большой фонарь, — перебила Рийтта.

— Да-а… — смущенно засмеялся Куяанпя, поняв, что слишком серьезно отнесся к словам Хелениуса. Они сели за стол, и жена Куяанпя налила кофе, Хелениус рассматривал пирог с черникой: ровные края и одинаковые полоски теста, наложенные крест-накрест, свидетельствовали, что пирог куплен в магазине. Когда настала его очередь, Хелениус отрезал большой кусок и осторожно положил на тарелку, чтобы не запачкать белую с кружевным краем скатерть.

— Ах, как хорошо, небось сама пекла? — похвалила Рийтта, проглотив первый кусок.

— Да где там! Много ли напечешь, если ходишь на работу, — сокрушалась жена Куяанпя, но, похоже, была довольна оценкой пирога.

— Верно, не успеть, — согласилась Рийтта.

Хелениус ел пирог, огорчаясь, что взял себе так много: черника была положена в пирог лишь для проформы — тоненьким слоем, а под ним шла толстенная корка из жесткого дрожжевого теста, к тому же пересушенного в духовке. Часто прихлебывая кофе, Хелениусу удалось разжевать пирог и проглотить. Жена Куяанпя подливала кофе и жаловалась, как трудно организовать уход за детьми: младшего сына пришлось в этом году перевести уже в третий детсад. Хелениус рассеянно слушал разговор женщин и разглядывал висящие на стене тарелки, на которых были неумело намалеваны разные рыбы. Окуня Хелениус узнал по плавнику на спине, лосося — по серебристой окраске, но других рыб определить не смог. Тут на лестничной площадке послышался жалобный лай собаки.

— То и дело гавкает! — Жена Куяанпя вздохнула.

— Это соседская, какой-то терьер, что ли. Никак не хочет идти в лифт и поэтому тявкает, — объяснил Куяанпя.

— Сначала соседка пыталась водить собаку по лестнице, но так она боялась еще пуще, весь дом будила своим лаем, — продолжала жена Куяанпя. Все прислушались к тявканью, которое вдруг сменилось повизгиванием, стало удаляться куда-то вниз и совсем пропало. Жена Куяанпя пододвинула блюдо с пирогом и повернула его так, что ручка лопаточки указывала на Рийтту.

— Теперь она всегда берет собаку на руки и вносит в лифт, — сказала жена Куяанпя.

— Бедняжка, — пожалела Рийтта и взяла маленький кусочек пирога.

— На нее даже жаловались, но я не знаю… С другой стороны — пес единственный друг этой женщины, она вдова, пожилая, — рассказывала жена Куяанпя.

— Ну вот, лает собака, а жалуются на ее хозяйку, — Хелениус усмехнулся и оттолкнул блюдо с пирогом, когда оно заскользило в его сторону. — Читали небось в газете, в рубрике «Почтовый ящик», как кто-то сдуру написал, что собаки за… ну, загадили детские площадки и углы в магазинах.

— Верно, верно, сильный шум подняли, — вспомнила жена Куяанпя.

— Каждую неделю заполняли страницу яростными письмами «за» и «против», — добавила Рийтта.

— Но теперь кто-то уже перешел от слов к делу, — продолжал Хелениус.

— Как это? — спросила жена Куяанпя.

— В последнем номере писали, что кто-то кидает отравленный фарш и колбасу в кустах песчаного карьера, куда люди выводят своих собак, — сказал Хелениус.

— Да что вы! — испугалась жена Куяанпя и поднесла руку ко рту.

— Было, я тоже читала, — подтвердила Рийтта.

— Когда, когда? — спросила жена Куяанпя.

— Да-а, в этом… пожалуй… в воскресном номере и впрямь было такое сообщение, — пробормотал Куяанпя.

— Ужас! Мог бы и мне показать, я-то сама не заметила! — укоряла его жена.

— А не было ли там, будто два пса уже околели? — вспомнила Рийтта.

— Было, но газета еще не получила подтверждения этим слухам, — сказал Хелениус.

— Все равно — ужас!.. Бери, бери, чего там. — Жена Куяанпя опять подвинула пирог Хелениусу.

— Спасибо, мне хватит, а то еще изжога будет, — отказался Хелениус. Рийтта тоже затрясла головой.

— Рот ел бы, да в брюхе места нет, — смеялась она.

Жена Куяанпя встала, взяла в шкафу две тарелки, разделила на них остаток пирога и отнесла в детскую. Куяанпя усердно предлагал еще кофе, но все отказались.

— А что, если мы сядем туда, в креслах поудобнее? — предложил Куяанпя. Они перешли в гостиную, Куяанпя принес с подоконника бокалы — свой и Хелениуса.

— Мне не надо, — сказала Рийтта и села на диван, Хелениус сел рядом и зевнул.

— Устал? — улыбнулась Рийтта.

— Есть маленько, — ответил Хелениус и вытер концами пальцев уголки глаз.

— Надо бы еще побыть немного, — шепнула Рийтта на ухо Хелениусу, он кивнул и смотрел, как она закуривает сигарету.

— Что, кофе вам больше не по вкусу? — изумилась жена Куяанпя, вернувшись из детской.

— Большое спасибо, но на ночь глядя как-то боязно пить много кофе, — оправдывалась Рийтта.

Куяанпя пошел в кухню и тут же вернулся с подносом, улыбаясь во весь рот.

— Тогда, пожалуйста, это.

— Это, пожалуй, можно, — сказал Хелениус и протянул руку за бокалом на подносе.

Жена Куяанпя подошла к книжной полке, сняла крышку с проигрывателя и стала копаться в пластинках.

— Что вы хотели бы послушать? — спросила она.

— Поставь любую, — сказала Рийтта.

— А надо поставить ту, что мы привезли на рождество из Тенерифе, — решила жена Куяанпя.

— Ах, вы были там. Как отдохнули? — спросила Рийтта.

— Здорово. Рождество и там ощущалось, в холле гостиницы стояла большая елка, а в ресторане подавали настоящую брюквенную запеканку, и рождественское жаркое, и… Единственно, чего не хватало, так это, конечно, снега, — объясняла жена Куяанпя, устанавливая пластинку и крутя регуляторы. — Это очень старый проигрыватель, уже хрипеть начинает, — сообщила она и села к гостям. Немного послушали музыку: какой-то скачущий дискоритм, пение было непривычным — на испанском языке.