Мартти Ларни - Современная финская новелла

Здесь было большое движение. Калле знал на этом пути все скользкие участки и снова пошел очень осторожно. Ветер, дующий вдоль улицы, ударил в лицо. Старик подумал: дома, перед коровником, где место открытое, такой ветер показался бы пронизывающим. К этому времени все утренние дела бывали там уже переделаны, подходил час, когда приносили почту. Прочитав газеты, он шел колоть дрова или заниматься чем-нибудь другим — чего-чего, а дел в деревне всегда хватало.

Какой-то встречный, молодой мужчина, поздоровался с Калле. Он заметил это слишком поздно и, остановившись, повернулся назад, но так и не узнал прохожего. Да и людей на улице стало слишком много. «Будет теперь говорить, что я никого не узнаю, — рассердился на себя Калле. — Это благодаря морковке я сохранил зрение… У Мари были свои секреты, еще в мае она вытаскивала из ящика с песком последние, на удивление крепкие морковины, а теперь вот я не разглядел знакомого».

Но тут думать стало некогда — Калле добрался до центра, где движение было очень оживленным. Чтобы снова не оплошать, он вглядывался в каждого встречного. Улица вела вниз, к рынку. Музыка, доносившаяся из универмага, будто плавала в облаках выхлопных газов. «Это неправда, что я здесь», — пронзило его вдруг, и он с усилием осознал реальность времени и места. По улице шла легковая машина, но Калле остановился как раз на ее пути, и водителю пришлось дать сигнал. Старик очнулся, отступил назад и заметил обращенные на него глаза прохожих. Он оградился от них, шаря по карманам в поисках носового платка — пусть люди думают, будто он задержался, чтобы высморкаться. Наконец в голове немного прояснилось, и он смог продолжать путь.

Знакомый из деревни, ожидавший рейса в говорливой толпе на автостанции, поздоровался со стариком. Калле подошел к нему. Тот легонько пнул ногой полиэтиленовый мешок, стоявший возле него, упомянул о дешевой распродаже стирального порошка «Suno» и сказал, что купил сразу три упаковки.

— Да, вот так. А ты каким пользуешься? — спросил он у Калле, который не понял вопроса. Но ни спросившего, ни окружающих это не очень-то интересовало. Многие лица были здесь Калле знакомы, только имен он не помнил, потому что никогда никаких дел с ними не имел.

— Мы пользуемся «Omo», — заметил один из стоявших в толпе, — он хорошо отмывает и пенится.

— А в порошке «Sunili» можно совсем не замачивать. И так все отходит… с одного раза, подумать только!

Сторонник «Omo» не поверил этому и рассказал, как у него дома отказались от «Sunili» именно потому, что он не отстирал пятно на рубашке.

— В тот день, когда праздновали… да вон он и сам стоит, виновник этого торжества… лицо красное, живот выпятил… в тот день, когда праздновали помолвку этого Ренне, я пролил себе на грудь кофейного ликеру. Только-только купил рубашку и решил — надену-ка ее в гости к Ренне.

— Ты бы попробовал «Luvili». Люди его очень хвалят, может, отмоет.

— Теперь уже поздно. Интересно, брак-то у Ренне получился удачный?

— Отчего ж ему быть неудачным? Оба — люди опытные.

Калле рассеянно слушал эти разговоры, потом вошел в здание вокзала.

Через стеклянную перегородку было видно, что в кафе нет ни одного свободного места. Впрочем, старик и не собирался туда входить. Как в прежние времена, он изучал расписание. Вот знакомое направление: ближайший рейс в девять пятнадцать, потом в половине одиннадцатого. И, глядя в окно на очередь к своему автобусу, он повторил наизусть все расписание. В кафе из-за столика встал какой-то плотный человек, не сводивший глаз со старика. Калле заметил его слишком поздно и не успел достаточно быстро распахнуть выходную дверь.

— Я опаздываю, — растерянно бормотал он. Но незнакомец уже преградил дорогу, не позволяя Калле выйти.

— Не финти, — скомандовал он, протягивая свободную руку за подаянием. Калле бросило в жар. Он шарил по карманам и что-то бормотал.

— Папаша, — прохрипел бродяга и легонько похлопал старика по груди. Калле ничего не оставалось, как послушаться и вытащить из-за пазухи кошелек. Отвернувшись, он достал требуемые две марки.

— Паинька, — одобрительно кивнул вымогатель, великодушно потрепал старика по плечу и пожелал: — Благослови тебя бог, папаша, — потом открыл дверь и выпустил его.

Калле добрался до автобуса, вошел и, усевшись, почувствовал знакомое, рожденное воспоминаниями, облегчение. Он, конечно, заметил, что автобус тронулся, что он идет, но только после того, как далеко разросшийся город остался позади, а впереди раскинулась дорога, теряющаяся в заснеженном лесу, только после этого он в самом деле очнулся и распрямил спину. Его пробудил этот снежный мир: занесенные метелью деревья и дома, белый покров озера, пробудила настоящая снежная зима, которую он, казалось, уже забыл.

В доме недоумевали: неужели он приехал один? И шел пешком от самого шоссе?

«Это, наверно, и ость новая хозяйка?» — думал Калле, увидев женщину, которая выглянула в окно, заметив, что он стоит перед коровником, а потом вышла к нему. Быстро же она догадалась, кто он такой.

— Заходите в дом. Тут на горе так продувает, даже за амбаром не укроешься.

— …шквальный ветер, — с оттенком высокомерия уточнил Калле и не стал продолжать разговор. Женщина задержала на нем внимательный взгляд чуть дольше, чем следовало, потом по-дружески взяла Калле под руку и ввела в дом, говоря при этом, что мужчины где-то близко и, должно быть, скоро вернутся.

— У вас точно такие же часы! — обрадовался Калле, едва войдя в дверь.

— Надо же! Мы и повесили их на том же месте, оно самое удобное. Садитесь! Мы ведь раньше не встречались. Меня зовут Катри. И о чем только думали — дали ребенку какое-то старомодное имя, — говорила женщина так, словно они давным-давно знакомы. Она отвернулась к плите, занятая стряпней, и спросила:

— Приехали поглядеть на родной дом? А мы уже гадали — почему вас не видно? Не болели?

— Пока все в порядке, — медленно ответил Калле, оглядывая комнату. Вон перед тем окном у него стояла качалка. Там было светло читать газеты.

— Жилье у нас, видно, хорошее, если на старые моста не тянет?

— Жаловаться не на что.

— Вы не купили акций? Правда, у кого средства есть, так они ни к чему. И чего-то все гоняются за этими акциями?

— Комната у меня теплая, все хорошо.

— Мы так и думали, раз не приезжаете: неплохо, значит, живется. Да и где может быть лучше, чем в городе? Все удобства под рукой, а случись заболеть… ведь кто не болеет… так и к врачу недалеко. И больница рядом.

Калле не подхватил этого разговора, спросил — сколько у них коров.

— Пока четыре, а когда приехали, было две. Они ведь нынче дорогие.

— Значит, три стойла еще пустуют.

— Там у нас телята подрастают. Хотим завести восемь коров, — и женщина рассказала, как они задумали перестроить хлев. Потом она освободила стол и накрыла его скатертью.