Джозеф Киплинг - Человек, который хотел стать королем

Я припомнил нечто подобное этому в Библии, но если после того, как они, видя нас в течение такого продолжительного времени, все продолжали до сих пор верить, что мы боги, — не мне следовало выводить их из заблуждения.

— Бог может делать все, — отвечаю я. — Если король сильно полюбит девушку, незачем ей умирать.

— В этих горах, — сказал Билли, — водятся и боги, и дьяволы, и если когда-нибудь девушка выйдет замуж за того или другого — ее больше нигде уж не увидят. Кроме того, вы оба знаете знак, вырезанный на камне, а его знают только боги. Мы считали вас людьми до тех пор, пока вы не показали знак мастера.

Всю ту ночь раздавались звуки рогов в маленьком темном храме, стоявшем на полдороге от холмов, и я слышал отчаянный плач девушки. Один из жрецов сказал нам, что ее готовили в жены королю.

— Я не стану проделывать разных бессмыслиц, — говорит Дан, — и не хочу вмешиваться в ваши обычаи, но желаю взять себе жену.

«Девушка немного напугана, — отвечает жрец, — она думает, что ее ведут на смерть, и ее следует ободрить в храме».

— Ободри ее, как можно нежнее, — сказал Драво, — или же я ободрю тебя прикладом моего ружья так, как тебя никогда уж больше не ободрят.

Он облизнул губы и половину ночи шагал взад и вперед, думая о жене, которую достанет утром. Мне тоже было невесело, ибо я знал, что иметь какие бы то ни было дела с женщинами в чужих странах — вещь больше чем рискованная, хотя бы вы и двадцать раз были королем.

Я встал утром очень рано, пока Драво еще спал, и увидал, что жрецы шепотом совещаются о чем-то, вожди — также, и все косятся на меня.

— Что такое, Фиш? — спрашиваю я человека из Башкая, который был закутан в свои меха и имел очень величественный вид.

— Не могу прямо сказать, — отвечает он, — но если можешь убедить короля бросить всю эту чепуху относительно женитьбы, то окажешь ему, мне и себе большую услугу.

— Я вполне верю этому, — говорю я. — Но тебе, Билли, вероятно также хорошо известно, как и мне, так как ты сражался и против, и за нас, что король и я — никто иные, как два совершеннейших человека, которых когда-либо сотворил всемогущий Бог. Уверяю тебя — ничто иное.

— Это может быть, — сказал Билли, — но все-таки я жалею, если это так, — он опустил голову на свою громадную меховую епанчу и задумался. — Король, — продолжал он, — будь ты Бог или дьявол, я буду защищать тебя сегодня. Со мной два десятка моих людей, и они последуют за мной. Мы пойдем в Башкай, пока буря пронесется.

Небольшой снег выпал ночью и все было бело, кроме грязных густых туч, которые неслись с севера. Драво вышел с короной на голове, топая ногами и размахивая руками, и казался очень довольным.

— В последний раз, оставь это, Дан, — шепчу я, — Билли Фиш говорит, что будет свалка.

— Свалка среди моего народа? — говорит Дан. — Это не много. Ты дурак, П и ́ши, если также не добудешь себе жену. Где девушка? — спросил он громким голосом. — Созови всех вождей и жрецов и пусть король посмотрит, годится ли ему жена.

Нечего было созывать их. Они собрались все здесь, среди соснового леса и стояли, опираясь на свои ружья и копья. Депутация жрецов двинулась к маленькому храму за девушкой, а рога трубили так, что могли разбудить и мертвого. Билли Фиш бродит вокруг и старается быть как можно ближе к Даниелю, а около него держатся его 20 человек с кремневыми ружьями. Между ними нет ни одного ниже 6 футов. Я был близко к Драво, а сзади — 20 человек регулярной армии. Приближается девушка, видная туземка, увешанная бирюзой и серебром, но бледная, как смерть, оглядываясь каждую минуту назад, на жрецов.

— Ладно, — говорит Дан, посмотрев на нее. — Ну, чего же бояться? Подойди и поцелуй меня. — Он обнимает ее. Она закрывает глаза, испускает крик и повертывает лицо к огненно-красной бороде Драво.

— Негодная укусила меня! — восклицает он, хлопая рукою по шее, и действительно рука его окрашивается кровью. Билли Фиш и его два человека с кремневыми ружьями схватывают Драво за плечи и тащат в толпу башкайцев, а жрецы завывают на своем языке: «Не бог, не дьявол, а только человек!»

Я был застигнут совершенно врасплох: жрец идет впереди меня, а моя армия сзади стреляет в башкайцев.

— Всемогущий боже! — восклицает Дан, — что же это значит?

— Иди назад, — говорит Билли, — это значит бунт. Если сможем, пробьемся до Башкая!

Я пытался дать что-то вроде приказаний моим людям — людям из регулярной армии — но это ни к чему не вело, и я выстрелил в них из настоящего Мартини и заставил выстроиться в линию трех прощелыг. Вся долина была наполнена кричащими, воющими тварями, которые вопили: «Не бог, не дьявол, а только человек!»

Башкайцы держались около Билли Фиша, но их кремневые ружья и вполовину не стоили кабульских, заряжающихся с казенной части, и четверо уже опустили их. Дан, в неистовстве от гнева, ревел как бык, и Билли стоило немалого труда удержать его броситься в толпу.

— Мы не устоим, — говорит Билли. — Бегите по долине. Все поднялись против нас!

Люди с кремневыми ружьями бегут, и мы спускаемся в долину, несмотря на протесты Драво. Он произносил ужасные проклятия и кричал, что он король.

Жрецы скатывали на нас сверху громадные каменья, регулярная армия стреляла, и не более шестерых, не считая Дана, Билли и меня, живыми спустились вниз долины. Тогда они перестали стрелять, и рога в храме снова затрубили.

— Идемте скорее, ради Бога, идемте! Они пошлют гонцов во все деревни, прежде чем мы доберемся до Башкая. Там я могу защитить вас, но теперь ничего не сделаю.

По моему мнению, с того самого часа Дан тронулся в голове. Он таращил глаза, как заколотая свинья, и говорил, что вернется один и голой рукой передушит всех жрецов. «Я — король, — кричал Драво, — а в будущем году буду рыцарем королевы».

— Хорошо, Дан, — говорю я, — только пойдем теперь, потому что время.

— Это твоя вина, — отвечает он, — ты плохо следил за твоей армией. Среди нее росло возмущение, а ты и не знал — проклятый машинист, кладчик рельсов, охотничья миссионерская собака! — Он сел на скалу и осыпал меня всякими обидными, дурацкими прозвищами, которые подвертывались ему на язык. Но сердце мое слишком болело, чтобы я стал обращать на это внимание.

— Я огорчен, Дан, — говорю я, — но нельзя винить во всем туземцев. Может мы сделаем что-нибудь, если доберемся до Башкая.

— Хорошо, — доберемся до Башкая — говорит Дан, — но, клянусь богом, когда я опять вернусь сюда, я вымету долину так, что не оставлю живым ни одного клопа на одеяле.

Мы шли весь тот день и всю ночь. Дан шагал по снегу, жуя свою бороду и что-то шепча себе под нос.

— Мало надежды отделаться от них, — сказал Билли Фиш. — Жрецы пошлют по деревням гонцов сказать, что вы — никто иные, как люди. Зачем не оставались вы богами до тех пор, пока положение не упрочилось. Я — погибший человек, — прибавляет он и, бросившись на снег, начинает молиться своим богам.