Лилия Фонсека - Современная африканская новелла

На ступеньках почты с купонами футбольного тотализатора в руках ждали усталые мужчины: кто стоял, а кто сидел на корточках. Почтовые служащие разошлись по домам на дневной перерыв. Через несколько минут им пора было возвращаться. Группка мужчин под палящим солнцем совсем извелась от ожидания.

— Не идут и не идут, — сказал пожилой человек, поднимаясь с камня, на котором сидел. — Никогда не придут.

— Ну и плевать, — сказал долговязый молодой человек. — Знаю я этих почтарей. Три года меня обманывали, хватит. Меня друг научил, как в тото играть. Ей-богу. Мало купишь — никогда не выиграешь. Нет, я подожду. Накоплю много-много денег и куплю сто карточек сразу.

Он с вызовом оглядел скептически улыбающихся слушателей. Одет он был неважно, башмаки стоптались, но глаза горели неодолимой надеждой.

— Да, да! — крикнул оратор. — Мой друг Байо, он со мной работал прошлый месяц, теперь не работает. Поставил сто фунтов, представляете — сто! — и выиграл тысячу. Теперь, вижу, катается в больших-больших машинах с красивыми-красивыми женщинами. Вам такие и не снились! — Последние слова он обрушил на щупленького, вконец оробевшего человека, стоявшего рядом. — И не снились!

У молодого оратора была манера разговаривать со всеми, как со старыми приятелями.

— Еще бы, — робко ответил человечек и взглянул на пятишиллинговую бумажку, на нее он приготовился купить карточки.

— Вот так, — сказал оратор. — Не буду я ждать этих проклятых почтарей. Пойду в другое место.

Он одарил всех вокруг дружеской улыбкой и куда-то не спеша зашагал.

Не успел он отойти, как почта открылась. Терпеливый человечек с пятишиллинговой бумажкой кинулся к окошечку, первым купил карточку, зарегистрировал свои купоны и почувствовал то, что чувствовал все последние десять лет, — надежду, что мир наконец подобреет к нему.

«Сто фунтов… — думал он, вспоминая пламенные слова молодого пророка. — Невероятно!» Он мечтательно и робко улыбнулся. Кто-то из прохожих заметил его улыбку и, решив, что она обращена к нему, улыбнулся в ответ, но Околи Эде, по прозвищу Торопыга, — так окрестили его сослуживцы из конторы, где он работал, — ничего не видел. Он думал о причудах этого нового таинственного божества футбольных купонов. Дойдя до остановки, он нерешительно поглядел на стоящий автобус. Неплохо бы сесть в него: до дома отсюда целая миля, и солнце уже просверлило ему голову, однако при таком жалованье разве позволишь себе лишние расходы.

Поэтому он пошел дальше пешком и, спустив с себя семь потов, доплелся наконец до своей замызганной комнатушки на задворках шумного, набитого жильцами дома. О комфорте тут и говорить не приходилось. Самый минимум удобств — железная койка, стол, стул. И здесь же кухня — в углу, занавешенном старым одеялом.

Околи Эде скинул с себя дневной костюм — синие бумажные шорты и белую рубашку и облачился в коричневый халат, затем поставил кипятить воду для похлебки.

— Нет, невозможно, — пробормотал он себе под нос. Он все никак не мог повернуть мысли с того русла, куда направил их молодой оратор. А может, он правду сказал? Может, стоит пойти на большую игру?.. Но сразу сто фунтов! Может быть, пятьдесят…

Вода в кастрюле закипела. Околи Эде приготовил себе обед, съел его, вымыл посуду и, разложив на столике учебные программы, углубился в них. Это было главным делом его жизни. Оттого-то он и спешил так домой, чтобы поскорее сесть за книги. И прозвище свое Торопыга потому заработал, что как пуля вылетал из своей конторы, лишь только кончался рабочий день.

Однако сегодня Околи Эде никак не мог сосредоточиться. Внутри накрепко засело беспокойство, в мыслях был полный разлад. Ну что за жизнь! Тоска, да и только. Пять лет он корпит над этими программами и все время проваливается. Сбудется ли когда-нибудь то, о чем он мечтает? Путешествие в Англию. Университет, диплом юриста. И обратно в Нигерию. Шикарный автомобиль, длинный, американской марки. Женщины… Политика… Много женщин. Министерство. И деньги. Столько денег, что их некуда девать… А может, снова все пустить в игру? Ведь выигрывают же люди. Если с одного раза кто-то выиграл семьдесят пять тысяч!.. Околи Оде вскочил, потрясенный этой фантастической цифрой. Деньги он очень любил. Всегда. Как-то он потерял шиллинг и целый день не ел, чтобы возместить потерю.

Но тут на него нашли сомнения, и, разочарованно вздохнув, Околи Эде решительно сел и снова углубился в науку. Однако спустя несколько минут откуда-то сбоку снова выплыло число 75 000 и настойчиво заплясало у него перед глазами. Он отпер ящик стола и вынул оттуда банковскую книжку. Раскрыл ее. Сумма вклада — сто фунтов. Именно сто фунтов! Что это? Случайное совпадение? А может быть, предзнаменование? В газете гороскоп предсказал ему на эту неделю: «Рискуйте, удача сопутствует вам». Ну почему у него на счету должно было оказаться точь-в-точь столько денег, сколько назвал тот парень?

Только ведь и со ста фунтами можно проиграть… Допустим, он проиграет. На нем лежит ответственность перед отцом и матерью, те все бьются на своем клочке, да земля-то такая, что ничего не родит. Память об этой земле преследовала его, словно злой дух, держала в узде, воздвигала барьер между ним и его желаниями. Он швырнул банковскую книжку обратно в ящик и снова занялся наукой. Нет, выкинуть эти бредни из головы, забыть, не думать!

Но он думал. Где-то в глубинах сознания, там, где оно не поддается контролю, царил полный хаос.

— Я выиграю! — С этими словами на устах Околи Эде проснулся. — Выиграю!

Нервы его натянулись как струны, тело горело, руки покрылись липким потом, горло перехватило от волнения. Со ста фунтами проиграть невозможно! Он вскочил и стал искать, чем бы ему заняться, чем-нибудь, лишь бы не думать, потому что думать — это значило мучиться и терзаться.

Наутро, отправившись на работу, Околи Эде захватил с собой банковскую книжку; но он все еще не мог собраться с силами и признаться самому себе, что́ он хочет с ней делать. Работа в тот день шла вяло, и когда начальник, устав от безделья, отправился в соседний отдел поболтать с секретаршей, Околи Эде выскользнул на улицу. Волнение не отпускало его. Он почти бежал и старался только ни о чем не думать. Банковские клерки, словно угадав его намерение, встретили его с тем безразличием, с каким они встречают тех, кто берет, а не вкладывает деньги.

Вечером, придя домой, Околи Эде никак не мог заставить себя приготовить что-нибудь поесть. Истерзанный напряжением, он лежал, уткнув лицо в подушку. Мозг его словно оцепенел. Не вспоминать, не думать — и будь что будет! То ли его вознесет, то ли повергнет в прах. Вся энергия, которую он скопил в себе за эти годы, улетучилась, одна лишь надежда теплилась где-то внутри.