Александр Кугель - Театральные портреты

Резкость, а иногда и придирчивость Баженова в отношении новых пьес и авторов, случалось, вызывали отповеди на страницах других изданий. «Если кто из бенефициантов дерзнет поставить оригинальное драматическое произведение, — читаем в московском фельетоне “Голоса”, — то “Антракт” почти ругается». Далее говорится о «неуместном деспотизме» «Антракта» по отношению к классическому репертуару. «Если русская драматургия слаба, — продолжает “Старый артист”, жаловавшийся будто бы фельетонисту “Голоса”, — то надо поддержать ее, а не давить». «Все дело, — заканчивает он, — в мелком раздраженном самолюбьишке».

Баженов поднимает перчатку. «Из‑за чего так грозно ополчаются на “Антракт”? — пишет он. — Издание это такое маленькое, что в некоторых изданиях (“Голос”, “Московские ведомости”) иначе и не называют, как “газеткой” или “курьезной газеткой”, никакой властью “Антракт” не облечен, советы его будто бы вредят и дирекции, и бенефициантам — кто же заставляет при всем этом делать что-нибудь в угоду его мелкому, раздраженному самолюбьишку? Разве всякий, имеющий уши, непременно обязан все и вся слушать? Разве имеющий уши не может порой и заткнуть их? Скажем еще раз: силы материальной за нами нет, а если нас кое {363}в чем слушают, то за нами, стало быть, есть сила нравственная. Эта нравственная сила наша заключается, как нам кажется, прежде всего в том, что дело, защищаемое нами, — дело правое».

Оно, в общем и целом, так и было. Настойчивость и упрямство, с каким Баженов боролся за классический репертуар и налегал, так сказать, на бенефициантов при выборе ими пьес, доходя в этом смысле порою действительно до «деспотизма» (таков жестокий разнос Шумского за пьесу Чернышева «Гражданский брак» — по своему времени пьесу вполне терпимую, поставленную артистом в свой бенефис), бесспорно, оказывали свое действие. Может быть, иной раз Баженов загонял, так сказать, палкой в рай. Но с исторической точки зрения мы должны признать, что Малый театр, как хранитель лучших традиций и заветов русского театра, весьма многим обязан упрямству Баженова и его борьбе с репертуарным эклектизмом.

В то время как Александринский театр перепробовал одну за другой оперетки Оффенбаха и, что еще хуже, множество скоропортящихся продуктов отечественной стряпни, Малый театр усердно ставил пьесы Шекспира, Кальдерона и Мольера. Момент в истории театра был вообще критический. Романтизм выдохся, мелодрама умирала. Превосходный талант Садовского, пришедший на смену Щепкину, и репертуар Островского своим ясным реалистическим художеством могли совершенно заглушить росток героического театра, что полностью и произошло в петербургской Александринке. В Малом же театре героический репертуар сохранился. Он был бережно передан последующим поколениям актеров, и нить классической традиции в этом театре не прерывалась. Признаем и в этом смысле заслуги Баженова. Точно, он не был облечен никакою «властью» — ни {364}театрального управителя, ни режиссера, ни автора. За ним была только «сила мнения», та внутренняя свобода суждения, которую ничто не в состоянии вытравить из мятежной души.

В конце концов, из всех работников и творцов театра наименьшее признание и наибольшее забвение выпадают на долю театрального критика. А между тем всякий созидательный процесс происходит двояким путем — путем утверждения и путем отрицания, подбора и отбора, сложения и вычитания. Если даже критика сводится лишь к указанию недостатков, погрешностей и промахов, то и тогда ее голос, в самом отрицании своем, есть фактор творческий и создающий.

Мы склонны это забывать, как, впрочем, и вообще не отличаемся справедливостью по отношению к критике. Трудна или легка критика — вопрос особый, но есть одно обстоятельство, тяготеющее, как некоторая печать проклятия, на всяком критике. Это — художественное бесплодие. Весь ушедший в анализ и разложение элементов художественного явления, критик для себя всегда более или менее несчастен. Актер имеет радости настоящего, а печать создает ему и славу в потомстве. Театральный же критик не имеет настоящего, и наш долг, по крайней мере, отвоевать ему угол в истории.

{365} Примечания

[1] «Красная газета», веч. вып., 1928, 7 октября.

[2] «Красная газета», веч. вып., 1928, 16 октября.

[3] См.: М. Янковский. Театральная общественность Петербурга. В сб.: Первая русская революция и театр. М., «Искусство», 1956, стр. 168.

[4] «Красная газета», веч. вып., 1928, 16 октября.

[5] Публикуется по изданию: А. Р. Кугель. Театральные портреты. М., 1923.

Мочалов Павел Степанович (1800 – 1848) — трагический актер, артист московских императорских театров.

[6] Григорьев Аполлон Александрович (1822 – 1864) — критик и поэт. В его книге «Воспоминания и статьи» (М.‑Л., 1930) есть рассказ «Великий трагик», где Мочалов сравнивается с Томмазо Сальвини.

[7] Шуберт (Куликова) Александра Ивановна (1827 – 1909) — актриса Александринского, Московского Малого и провинциальных театров. Автор воспоминаний «Моя жизнь» (Л., 1929).

[8] Медведев Петр Михайлович (1837 – 1906) — режиссер и актер провинциальных и Александринского театров. Автор «Воспоминаний» (Л., 1929).

[9] Берг Николай Васильевич (1824 – 1884) — писатель, переводчик, журналист.

[10] Галахов Алексей Дмитриевич (1807 – 1892) — историк литературы, педагог, профессор русской словесности. Его воспоминания «Литературная кофейня в Москве» напечатаны в журнале «Русская старина», 1886, № 4, 6.

[11] Ярцев Алексей Алексеевич (1858 – 1907) — историк русского театра. Его очерк «Павел Степанович Мочалов» — см.: «Ежегодник императорских театров», 1898, прил. III.

[12] Родиславский Владимир Иванович (1828 – 1885) — театральный критик, переводчик.

[13] Кокошкин Федор Федорович (1773 – 1838) — драматург, директор московских императорских театров.

[14] {366} Львова-Синецкая Мария Дмитриевна (1795 – 1875) — актриса московских императорских театров.

[15] « Эдип в Афинах » — трагедия В. А. Озерова.

[16] Аксаков Сергей Тимофеевич (1791 – 1859) — писатель. Автор многих статей, в которых оценивается творчество Мочалова, а также «Литературных и театральных воспоминаний».

[17] Глинка Сергей Николаевич (1776 – 1847) — писатель и журналист.

[18] Семенова Екатерина Семеновна (1786 – 1849) — трагическая актриса.

[19] Тальма Франсуа Жозеф (1763 – 1826) — французский трагический актер.

[20] « Эс-ерик » — почтительное окончание некоторых слов приставкой «съ», принятое в былое время при обращении людей «низкого звания» к лицам более высокого положения («слушаю‑с», «извольте‑с»).

[21] Шаховской Александр Александрович (1777 – 1846) — драматург, режиссер, театральный деятель.