Джон Гришэм - Завещание

Тридцать девять минут видеозаписи.

— Как они собираются это опровергнуть? — спросил Уиклифф, когда просмотр закончился. Вопрос повис без ответа. Двое наследников — Рекс и Либбигайл — уже подали заявления об опротестовании завещания.

Остальные скоро последуют их примеру. Джош разговаривал с большинством из их поверенных — все работали над составлением заявлений в суд.

— Каждая паршивая акула в этой стране желает урвать кусочек состояния Троя, — сказал Джош. — Мнений будет не счесть.

— Вас беспокоит самоубийство?

— Конечно, беспокоит. Но Филан так тщательно спланировал все, включая и собственную смерть. Он точно знал, где и как хочет умереть.

— А как насчет другого завещания? Того, толстого, которое он подписал сначала?

— Он его не подписал.

— Но я сам видел это на пленке.

— Нет. Он нацарапал там «Микки-Маус».

Уиклифф в это время что-то записывал в своем рабочем блокноте, и его рука замерла.

— Микки-Маус? — повторил он.

— Вот как обстоит дело, судья. С восемьдесят второго по девяносто шестой год я подготовил для мистера Филана одиннадцать завещаний. Одни были длинными, другие короткими, и он столько раз распределял свое наследство, что вы даже представить себе не можете. Закон гласит, что каждое новое завещание отменяет предыдущее, каковое должно быть уничтожено. Я приносил к нему в кабинет новое завещание, и он часа два корпел над ним, вылавливая блох, после чего подписывал. Я держал его завещания у себя в конторе и всегда наряду с новым приносил предыдущее.

Когда мистер Филан подписывал последнее, мы с ним скармливали предпоследнее резательной машинке — она всегда стояла рядом с его столом. Ему чрезвычайно нравилась эта процедура. В течение нескольких месяцев он был абсолютно доволен, потом кто-нибудь из детей доводил его до бешенства, и он заводил разговор об изменении завещания. Если его наследникам удастся доказать, что он был не в себе, когда составлял последнее завещание, то не останется никакого, поскольку все предыдущие уничтожены.

— И это будет означать, что он умер, не оставив завещания, — добавил Уиклифф.

— Да, и, как вам прекрасно известно, по виргинским законам его наследство будет разделено между его детьми.

— Семью детьми. Одиннадцать миллиардов.

— Одиннадцать миллиардов — заманчивая сумма. Разве вы не станете опротестовывать завещание?

Большой шумный процесс — именно то, чего хотел Уиклифф. И он знал, что адвокаты, включая Стэффорда, на этой войне разбогатеют еще больше.

Война предполагает наличие двух сторон, а пока имелась только одна. Должен появиться человек, который будет защищать последнюю волю мистера Филана.

— О Рейчел Лейн что-нибудь стало известно? — спросил судья.

— Пока нет, но мы ее ищем. Полагаем, она миссионерка где-то в Южной Америке. Но мы ее еще не нашли. У нас там работают люди. — Джош вдруг сообразил, что употребил слово «люди» весьма неосмотрительно.

Уиклифф смотрел в потолок, погруженный в свои мысли.

— Почему он оставил одиннадцать миллиардов незаконной дочери-миссионерке?

— На этот вопрос я не могу ответить, судья. Он столько раз удивлял меня, что я устал от его выходок.

— Все это немного смахивает на безумие, не так ли?

— Да, немного странно.

— Вам о ней было известно раньше?

— Нет.

— Значит, могут появиться и другие наследники?

— Все возможно.

— Он был неуравновешенным человеком?

— Нет. Скрытным, эксцентричным, капризным, злобным как черт — да. Но он отлично понимал, что делает.

— Найдите эту женщину, Джош.

— Мы стараемся.

В переговорах участвовали только вождь и Рейчел. С того места, где сидел Нейт, под гамаком на пороге мужского дома, он мог видеть их лица и слышать голоса. Вождя тревожили тучи. Он что-то сказал, потом выслушал Рейчел, затем медленно поднял глаза к небу, словно ожидая, что оттуда внезапно грянет смерть. Нейт понял, что индеец не просто слушает Рейчел, но и ищет у нее совета.

Заканчивалась утренняя трапеза, ипики готовились приступить к дневным делам. Охотники собирались небольшими группами у мужского дома, точили стрелы и проверяли луки. Рыбаки раскладывали сети и лески. Молодые женщины взялись за метлы. Их матери отправились в поля и огороды, разбитые неподалеку от леса.

— Вождь считает, что надвигается буря, — объяснила Рейчел, когда совещание было окончено. — Говорит, вы можете ехать, но проводника он с вами не отпустит. Слишком опасно.

— А мы доедем без проводника? — поинтересовался Нейт.

— Да, — ответил Жеви, и Нейт бросил на него многозначительный взгляд.

— Это было бы неблагоразумно, — возразила Рейчел. — Реки сейчас слились, очень легко заблудиться. Даже у ипиков пропадают рыбаки во время сезона дождей.

— А когда может закончиться шторм? — спросил Нейт.

— Трудно сказать.

Нейт глубоко вздохнул. Он устал, его искусали москиты, ему до смерти надоело это приключение, и он волновался, зная, как тревожится Джош. Да и миссия пока не удалась.

Нейт не тосковал по дому, потому что ничего хорошего его там не ждало. Но ему хотелось снова очутиться в Корумбе с ее уютными кафе, симпатичными отелями и ленивыми улицами.

— Я искренне сожалею, — сказала Рейчел.

— Мне действительно надо возвращаться. В конторе ждут известий.

Рейчел слушала его, но ей это было безразлично. Какие-то озабоченные люди в вашингтонском офисе мало ее занимали.

— Мы можем поговорить? — спросил Нейт.

— Мне нужно идти в соседнюю деревню на похороны девочки. Почему бы вам не присоединиться ко мне? У нас будет масса времени для разговоров.

Лако шел впереди. Его правая нога была вывернута носком внутрь, поэтому при каждом шаге он припадал на левую, потом как бы перепрыгивал на правую. Даже смотреть на это было больно. За ним шла Рейчел, потом — Нейт, нагруженный холщовым мешком, который она ему дала. Жеви отстал, чтобы они не подумали, что он подслушивает их разговор.

Отойдя от овальной цепи хижин, они миновали брошенные квадратные делянки, заросшие чахлым кустарником.

— Ипики выращивают кое-что на маленьких участках, очищенных от деревьев, — объяснила Рейчел. Нейт шел прямо за ней, стараясь не отставать. — Почва здесь бедная, спустя несколько лет перестает родить. Они ее оставляют, как того требует природа, и углубляются дальше в лес. После довольно длительного отдыха почва восстанавливается, никакого ущерба она не претерпевает. Для индейцев земля — это все. Это их жизнь. Большую часть земли у них отняли так называемые цивилизованные люди.

— Знакомая история.

— Да, знакомая. Мы истребляем их, устраивая массовые кровопролития, заражая их болезнями, отнимая у них землю. А потом помещаем в резервации и не можем понять, почему они не чувствуют себя в них счастливыми.