Лев Пучков - Пояс шахида

Юный вундеркинд прекрасно знал историю и умел делать выводы. Историческая же практика изобиловала ярчайшими примерами мощного влияния отдельно взятых личностей с явными маниакальными наклонностями на судьбы целых народов и эпох. Достаточно было вспомнить, каких чудес натворили в свое время бездарный актеришка и психопат Нерон, дрянной музыкант и эпилептик Шикльгрубер, несостоявшийся юрист и шизофреник Ульянов…

Допрежь основных приготовлений по специфике диверсионной деятельности Сергей благоразумно принял меры, чтобы максимально оградить матушку от всего, чем он собирался заняться.

Алиби для предъявления матери было подготовлено без малого за год до начала активных действий. Самое лучшее в мире алиби – «зрелая женщина» Настя. Об алиби стоит рассказать чуть подробнее.

– Я понимаю, что ты рано повзрослел, ты мужчина и не держишься за мамкину юбку… И я рада, что ты не балу ешься со скороспелыми нимфетками, а выбрал зрелую, самостоятельную женщину. Это спасает тебя от многих неприятностей, неизбежных в твоем возрасте…

Такое благоприятное мнение о подружке сына сложилось у матери после ряда разговоров по телефону и единственного приглашения вышеупомянутой подружки на семейный обед.

– Причешись по-человечьи и выплюнь жвачку. И платье надень. Ты, вообще, платье когда-нибудь носишь? Соберись, настройся на полтора часа, изобрази матрону.

– Вот ты напрягаешь, Кочерг! Ты уверен, что это обязательно? – вздохнула Настя, оглушительно щелкнув пузырем жвачки. – Может, не стоит?

– Стоит, стоит, – Сергей был непреклонен. – Я тебя никогда ни О чем не просил. Один раз попотей – больше приставать не буду: клянусь твоим правым соском.

– Ладно. Я постараюсь. Обрати внимание, Кочерг, – я готова ради тебя на любые жертвы…

Семейный обед прошел с триумфальным успехом. Настя вела себя чинно, разговаривала, как старосветская дама (Сергей чуть не поперхнулся от удивления – откуда что берется?), смотрела на Сергея преданным взглядом умирающей бойцовой собаки и, вообще, поразила всех свой ненавязчивой заботливостью, мимоходом и как-то очень естественно ухаживая за избранником: то салфеткой с подбородка крошку смахнет, то рубашечку поправит, то по ручке погладит, то спросит, не положить ли чего.

Мать пребывала в состоянии благоговейного транса. Сергей впал в ступор.

– Слышь, Кочерг, – если есть идея на мне жениться – подумай хорошенько. Готовить не умею, стирать, убирать, уют создавать – тоже. Это у меня все – мама. Обещаю быть самой отвратной женой: целыми днями пропадать на работе и у подружек, по приходу домой валяться на диване, жрать мороженое и висеть на телефоне. Верность хранить не обещаю: вдруг на вечеринке у подружек буду пьяная, а ко мне пристанет какой-нибудь неотразимый мачо?

Вот такое уведомление Сергей получил через месяц регулярного общения, когда Настя с удивлением обнаружила, что бойфренду она не надоела и тот планирует продолжать отношения. Так что, сами понимаете в данном случае ступор после обеда – это нормально.

«Зрелая женщина» Настя, которую на работе объективно ценили за высокий профессионализм и потрясающую работоспособность, в свои двадцать три года продолжала оставаться ребенком. И в своем детском мировосприятии, с точки зрения благовоспитанного юноши, зачастую была неимоверно цинична.

– Вижу, глазенки сверкают… Возбудился, да? Сказано сие было в тот самый сумасшедший вечер, на двадцатой минуте пребывания незадачливого таксиста в доме арестовавшей его доморощенной террористки. Таксист принял душ, съел четыре котлеты, приготовленные Настиной мамой (сама мама была в ночной смене – мерзавка с ходу наврала Ирине Викторовне, что имеет родительскую санкцию на ночевку приблудного юноши), принял пятьдесят грамм коньяка и сидел истуканом, краснея и пряча взгляд. Террористка после душа соответствующим образом облачаться поленилась, разгуливала по квартире в какой-то старенькой распашонке чуть ниже пупка и действительно выглядела крайне соблазнительно: хрупкая, стройная, с ровненькими ножками и маленькими, аккуратными полушариями, едва маскируемыми застиранной почти до прозрачности тканью.

– Я… Гхм-кхм… Мне…

– Да ладно, чего там, – простецки махнула рукой Настя. – Пошли, поваляемся, раз такое дело. Только зубы по чисти – не люблю, когда котлетами воняет. Можешь мою щетку взять – я не заразная…

А когда младой повеса, стиснув чищенные зубы и страшно дрожа от волнения, впервые в своей жизни ворвался с разбега в жаркий рай женской прелести, Настя утробно ойкнула и внезапно севшим от удивления голосом возопила:

– Ни хрена себе! Это что там у тебя?!

– Где? – Сергей испуганно замер на конечной фазе поступательного движения, совершенно не понимая суть вопроса.

– В пи…де, горе ты мое! У тебя что – искусственный фаллос?

– Нет, не искусственный… – Сергей смутился и по дался было назад – но шаловливые ручонки террористки уже исследовали предмет на ощупь и цепко обхватили обладателя предмета за задницу.

– Точно – свой… Ну ни хрена себе! Расскажу кому – ни за что не поверят. Ну, продолжай. Только аккуратнее, чудо…

– Так вот для чего он нужен! – блаженно улыбаясь, пробормотал Сергей спустя полминуты после расстыковки. – А я им орехи колол…

– Тебя надо на ВДНХ, – отдышавшись, сообщила Настя. – В павильон племенных производителей… Погоди… Что ты сказал?

– Шутка такая, – начал объяснять Сергей. – Это молодой африканос в первый раз…

– Так у тебя это в первый раз? – Настя привскочила на кровати, включила ночник и во все глаза уставилась на неофита. – Ты что, до этого – ни разу?

– Ты так заостряешь на этом внимание, что мне становится неудобно, – досадливо поморщился неофит. – Дай мне собраться с силами – и это будет уже второй раз. Какие, вообще, проблемы?

– Ну, хана! – Настя от восторга захлопала в ладоши и принялась подпрыгивать на кровати. – Нет, ну бывают же в жизни праздники! Я трахнула целку! Ой, бля! Скажу кому – ведь не поверят ни за что!

– А ты точно арт-дизайнер? – поинтересовался Сергей.

– Я – да. А что?

– А выражаешься, как рыночная торговка. Это – нормально?

– Это я от щенячьего восторга, – деловито пояснила Настя. – А твоя мама что – никогда не выражается?

– Хм… – Сергей задумался: а действительно, когда к матушке приходит разнузданная Вика и они запираются у неё в комнате, оттуда иногда доносится такое, что уши вянут. И не только Викиным голосом. Но, в общем-то, не громко – надо подслушивать под дверью. – Когда по дружка приходит, они иногда допускают вольности. Но наедине – и почти неслышно.

– И я буду негромко – ты не бойся. Это же для релаксации, сам понимаешь, – Настя повязала простыню наподобие туники и пригласила: – Пошли на балкон, курнем.