Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том второй. Фауст

Серафим — ангел высокого ранга, занятый созерцанием божества.

Мы побороть не в силах скуки серой. — Второй монолог Фауста выражает еще большую степень отчаяния, чем первый. Там речь шла о недовольстве знанием, здесь — о недовольстве жизнью вообще. Мрачное настроение героя в некоторой степени может быть сравнено с душевным состоянием Вертера. Недаром сам Гете говорил Эккерману (10 февраля 1829 г.): «Фауст возник вместе с моим Вертером». Известно, однако, что Гете, объективно изобразив психологическую неизбежность самоубийства Вертера, сам отнюдь не считал это правильным решением жизненных трудностей, о чем предупреждал читателей в стихотворении, предпосланном второму изданию романа в 1775 г. Фауст обладает более деятельной натурой и менее Вертера погружен только в себя, поэтому он не кончает самоубийством, хотя и был близок к этому. Услышав молитвенные песнопения, он отставляет чашу с ядом. Его останавливает не то, что церковь считала самоубийство грехом, а любовь к людям. Услышав их голоса, вспомнив об их страданиях и нуждах, о которых говорится во втором монологе, Фауст остается жить, чтобы разделить общую судьбу человечества.

Гудите там, где набожность жива… // Я не сумею унестись в те сферы… — В этих словах подчеркнуто, что Фаусту чужда приверженность религии, хотя в детстве, как явствует из следующих слов, он был верующим. Далее в трагедии не раз подчеркивается непричастность Фауста к христианской религии, но поэтическую красоту церковного обряда — музыку и пение, как выражение душевного состояния страждущего и ищущего облегчения своей участи человечества, Гете ценил. Именно такой смысл имеют религиозные песнопения, написанные им.

Наброски сцены относятся к раннему периоду творчества Гете, а завершение — к 1801 году. В идейном замысле трагедии сцена имеет важное значение. В ней Фауст не только символизирует человечество, человека вообще, но сам непосредственно связан с человеческой массой, чужд высокомерия по отношению к простым людям (что отличает его от Вагнера) и, в свою очередь, пользуется уважением и любовью народа.

Как в Турции далекой, где война… — Начиная с XV и вплоть до XVIII в. Турция вела войны с европейскими странами, проникнув вплоть до границ Австрии. Однако Германия отстояла далеко от турецких границ, и беседы горожан о турецких войнах проходили в тиши и безопасности.

Она мне будущего жениха // Недавно показала в новолунье. — Речь идет о поверье, будто в ночь св. Андрея с 29 на 30 ноября при помощи гадания или во сне девушка может увидеть своего жениха.

И мне, в хрустальном шаре . — В подлиннике речь идет о кристалле, пристально глядя на который девушка может увидеть своего жениха.

Плясать отправился пастух… — Песня была написана в 1783 г. и входила в состав незавершенного романа «Театральное призвание Вильгельма Мейстера». В окончательном варианте романа, получившим название «Годы учения Вильгельма Мейстера» (1793–1790), актриса Фелина поет эту песенку, но текст ее не приводится из опасения, что читатели «найдут ее пошлой, а то и вовсе неприличной».

Помог покойный ваш отец. — В старом гетеведении было принято считать, что, так как исторический Фауст был сыном крестьянина, то прототипом такого врача мог быть отец алхимика Парацельса. В недавнее время Ганс Петцш (1903 г.) выдвинул гипотезу, что прототипом отца Фауста был К.-В. Хуфеланд, врач, лечивший Гете. Дальше Фауст говорит, что отец составлял «соединенья всевозможной дряни» из разных металлов. Медики отец и сын Хуфеланды составляли препараты из ртути.

…закат свою печать // Накладывает на равнину. — Э. Трунц обращает внимание на символичность картин заката и восхода солнца. Фауст полон предчувствия, что его прежняя жизнь кончается. Этой лирической речи, полной порыва к новому и ввысь, противостоит следующая за ней реплика Вагнера, для которого слова Фауста — «каприз», «причуды».

…две души живут во мне, // И обе не в ладах друг с другом. — Важнейшая из самохарактеристик Фауста; смысл ее раскрывается всем действием трагедии, показывающим борьбу разных начал в сознании героя.

…пламя // За ним змеится по земле полян. — В «Физиологии красок», дополняющей трактат «Учение о цвете», Гете рассказывает, что много лет спустя после того, как эти строки были написаны, он однажды, глядя из окна при умеренном свете, увидел, как за бежавшим черным пуделем образовалась светящаяся полоса.

Все, как у псов, и не похож на духа. // …Да, он не оборотень… — Согласно народной книге, у Фауста был необыкновенный пес, менявший окраску шкуры, когда его гладили по спине: он был духом-оборотнем. Потом оказывается, что и пудель, приставший к Фаусту, тоже оборотень.

…любовью к провиденью… — Имеется в виду не религиозное поклонение богу, а «духовная любовь к богу» в духе философии Б. Спинозы (1632–1677); Гете смолоду был горячим поклонником Спинозы, создателя пантеистической философии, для которого бог был равнозначен всей природе. Именно божественной природе и отдает свою любовь Фауст.

«В начале было Слово». — Так гласит канонический перевод Евангелия от Иоанна, сделанный Мартином Лютером в XVI в. В греческом тексте стоит слово «логос», многозначное по смыслу. Друг Гете И.-Г. Гердер в своих комментариях к Евангелию (1775 г.) отметил, что «логос» может переводиться по-разному: мысль, слово, воля, действие, любовь. Фауст, таким образом, как бы следует за толкованиями Гердера, однако делает свой выбор и останавливается на идее: «В начале было Дело», которая становится девизом его дальнейшей жизни. Однако это не означает отказа от мысли как одной из основ жизни. Фауст не только действует, но постоянно стремится осмыслить происходящее с ним и вокруг него. Полностью и яснее изложен взгляд Гете в словах его другого героя! «Лишь немного таких, что и умом богаты, и к деятельности способны. Ум делает человека шире, но и парализует; деятельность животворит, но и ограничивает» («Ученические годы Вильгельма Мейстера», кн. 8, гл. 5). Фауст принадлежит к числу тех немногих, о которых говорится в романе: он и умен и деятелен.

«Ключ Соломона». — Иудейский царь Соломой фигурирует в одной восточной легенде как волшебник. Это предание легло в основу книги с таким названием, которая содержала заклинания для вызывания духов.

Есть заговор четвероякий! — По учению Парацельса, четыре низших духа: Саламандра, Ундина, Сильф и Кобольд — соответствовали четырем стихиям: огню, воде, воздуху и земле.

Инкуб — злой дух, пляшущий по ночам около спящих и навевающий им дурные сны. Гете отождествляет его здесь с Кобольдом, духом земли.