Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том второй. Фауст

Кухней ведьмы завершается вторая группа сцен первой части трагедии, в которых изображено, как Мефистофель искушает Фауста и готовит его к новому испытанию — к чувственной любви.

Начинается третья группа сцен первой части «Фауста». Здесь композиция действия сложнее, по сравнению с предшествующим развитием сюжета, которое было прямолинейным. Теперь одну линию фабулы составляет трагическая история любви и гибели Гретхен, вторую — тема самого Фауста, независимо от его любви к девушке («Лесная пещера», «Вальпургиева ночь», «Сон в Вальпургиеву ночь»).

Вся история Гретхен была написана до 1775 года и уже входила в состав «Пра-Фауста». В «Фрагменте» 1790 года она тоже имелась, но не полностью; здесь последней сценой с Гретхен была сцена в соборе.

Трактовки предания о Фаусте до Гете не содержали подобной истории, за исключением беглого упоминания в одном издании народной книги о докторе Фаусте: «Он (Фауст) воспылал страстью также и к одной красивой, по бедной девушке, служанке жившего по соседству торговца». Уже в молодости Гете узнал историю франкфуртской девицы Сюзанны Маргареты Брандт, убившей своего ребенка, чтобы избежать позора. В традиционной истории Фауста он при помощи дьявола вступал в союз с Еленой Прекрасной. Гете заменил в первой части трагедии легендарную красавицу простой горожанкой.

Предшествующие сцены трагедии были, так сказать, мужскими. С появлением Гретхен в действие и в поэтическую тональность вносится женский элемент, столь важный в общей концепции трагедии. Драматическое развитие действия обусловлено здесь контрастами и противоречиями: контраст между высокой духовной культурой Фауста и необразованностью Гретхен; однако их влечет друг к другу, хотя Фауст не в состоянии всего себя отдать одной лишь любви, что и является главной причиной трагедии девушки; полная несовместимость цинизма Мефистофеля и глубочайшей душевности Гретхен; наконец, неверие Мефистофеля в возвышенность человеческих чувств, в частности, любви Фауста, и страстность Фауста как в любви, так и в искании истины.

Я и не барышня… — Фауст обращается к Гретхен со словом Fräulein (барышня), что относилось лишь к девушкам благородного звания, дворянкам. Своим ответом Гретхен показывает, что она принадлежит к простонародью. Фауст должен был обратиться к ней со словом Jungfer (девица).

Она сейчас лишь вышла из собора… — Обстоятельство, характерное для Гретхен. На протяжении действия подчеркивается, что она истинно и глубоко верует. Ее отвращение к Мефистофелю инстинктивно.

И у меня над нею власти нет. — Отговорка Мефистофеля, имеющая целью распалить желание Фауста.

Ей более четырнадцати лет. — Возраст конфирмации, церковного обряда, после которого считалось, что человек становился самостоятельным и ответственным за свои поступки.

Ты судишь, как какой-то селадон. — То есть как назойливый, нетерпеливый ухаживатель, волокита. Селадон — имя героя пасторального романа «Астрея» (1607–1627) О. д’Юрфе, ставшее нарицательным, В подлиннике — аналогичное немецкое прозвище.

Ты говоришь, как сластолюб-француз… — Французов считали тогда нацией, отличающейся повышенной чувственностью.

Печаль томленья , — словом, канитель, // Которою всегда полны романы. — В подлиннике намек не на сентиментальные романы, а на итальянские новеллы, вроде тех, которые Боккаччо создал в «Декамероне», описывая хитрости влюбленных, добивающихся взаимности.

Здесь много старых кладов близ церквей. — Считалось, что черт был и похитителем кладов.

И как песком посыпан пол опрятно! — В домах горожан для чистоты полы посыпались белым песком.

Король жил в Фуле дальной… — У древних римлян Фула — легендарная страна на крайнем севере, может быть, Исландия. Баллада сочинена Гете в 1774 г. Впервые издана отдельно как песня с нотами в 1782 г.

А церковь при своем пищеваренье // Глотает государства, города… — В феодальной Европе католическая церковь обладала большой политической силой и действительно подчиняла себе целые государства. В Германии до Реформации князья церкви (епископы) обладали политической властью.

Его хранит Антоний Падуанский… — Похоронен в храме имени этого святого в итальянском городе Падуя; Гете посетил эту церковь во время пребывания в Италии.

В Неаполе одна из добрых душ… — Итальянский портовый город Неаполь славился своими куртизанками, считался рассадником «неаполитанской болезни», от которой и умер муж Марты.

И эти сведенья в печать // Для верности потом отдать. — Намеренный анахронизм Гете. Упоминаемый в подлиннике «Еженедельный листок» еще не мог выходить в эпоху исторического Фауста.

Признанья очевидцев двух // Достаточно… — Таков действительно был обычай удостоверения смерти лиц, скончавшихся в далеких краях. С этой целью Мефистофель, между прочим, и приводит Фауста в сцене «Сад».

Sancta Simplicitas! — Святая простота! (лат.)

Ты, как всегда, софист и лжец. — Софисты в Древней Греции — учителя красноречия, добивавшиеся в спорах победы ценой любых словесных вывертов.

Как обратить вас в истинную веру? — То есть сделать так, чтобы Мефистофель отказался от холостой жизни и вступил в брак.

Сцена, написанная в Италии в 1788 году, обрывает идиллическую картину любви Фауста и Гретхен. В драматическом и идейном отношении эпизод имеет важнейшее значение. Здесь возрождается образ Фауста-искателя, не удовлетворяющегося данным мгновением. Любовь Гретхен не стала для героя тем мигом высшего удовлетворения, которое он, по сговору с Мефистофелем, пожелал бы продлить навек. Вместе с тем, именно в этой сцене можно увидеть подтверждение слов Фауста: «Две души живут во мне».

Пресветлый дух, ты дал мне… все… — Имеется в виду Дух Земли, к которому Фауст обращался в первой сцене. Монолог выражает фаустовский пантеизм, его духовную близость к природе. Г. Дюнцер первым отметил совпадение мыслей и настроения этого монолога с рассказом Гете о себе в автобиографии. Ср. сказанное здесь: «Мой глаз // Не гостя дружелюбный взгляд без страсти…» — с автобиографическим признанием: «Главным органом, посредством которого я составлял себе понятие о мире, были глаза». И здесь же рассказ о том, как молодой Гете уединялся с другом в лиственные рощи: «В самой глубине леса я отыскал местечко суровое на вид, окруженное и осененное очень старыми дубами и буками…» Здесь, по его словам, «в священном лесу», он испытывал «исполинские чувства» («Из моей жизни. Поэзия и правда», ч. 2, кн. 6, см. т. III настоящего издания).