Биляна Срблянович - Кузнечики [=Саранча]

Фредди и Дада действительно похожи чем-то, что вызывает отторжение. Они оба красивы, белокуры, свежи… Они похожи на какие-то украденные портреты псевдо-ренесансного мастера. В их тарелках очень маленькое количество какой-то еды, хотя и это никто не ест. Фредди и Дада еще хоть что-то пожевывают, Йович — ничего. Его тарелка, вилка, нож и бокал остаются нетронутыми. Йович сидит молча, не смотрит ни в тарелку, ни на своих детей, ничего не трогает, только опирается на свою трость, как будто в любой момент готов встать и уйти отсюда. Смотрит куда-то вперед. Фредди отодвигает тарелку.

Фредди:Больше не могу.

Дада:Давай еще немного.

Фредди:Меня еда страшно раздражает. Как только поем, чувствую себя, как свинья.

Дада:Но, дорогой, выглядишь ты замечательно.

И это действительно так.

Фредди:Потому что я слежу за этим. А ты, дорогая, напротив, выглядишь отвратительно.

Но это не так.

Дада:Я сегодня не очень хорошо себя чувствую.

Фредди:У тебя месячные?

Дада не выдерживает.

Дада:Фредди!

Дада вообще-то не может подвинуться к столу ближе из-за своего живота.

Фредди:А, ну да. Я постоянно забываю об этом твоем отпрыске в животе. Поэтому тебе и не хорошо.

У Фредди никогда не было секса с женщинами.

Фредди:Я вообще тебя не понимаю. В наши годы рожать еще одного ребенка.

Это «одного» Фредди произносит так, как будто это, например, сороковой или сотый ребенок.

Дада:Фредди, дорогой. Я сегодня не в настроении.

Фредди:Я просто говорю. Мне это противно.

То, что Фредди не спит с женщинами, неоднократно возмещается по-другому.

Фредди:А ты не думала о лифтинге?

Дада:Нет. А что? Думаешь, нужно?

Фредди:Ну, может, немного…

Дада руками натягивает кожу на лице.

Фредди:Еще немного.

Дада неуверенно натягивает еще немного. Она выглядит, как посмертная маска.

Дада:Ты думаешь?

Фредди:Знаешь, в наши годы…

Дада отпускает кожу.

Дада:Ты старше меня.

Фредди:На год.

Дада:На пять!

Фредди:Что?

Фредди тоже, как и его сестра, также растягивает слова. Поэтому, когда говорит, то кажется, что следующее слово, которое он произнесет, будет очень важным, что оно прольет новый свет на все. Только какой свет? Дада смотрит на полностью отсутствующего отца.

Дада:Папа. Почему ты не ешь?

Она пододвигает к нему тарелку. Он не реагирует.

Фредди:В любом случае, у меня еще есть время.

Дада:Он же ничего не ест.

Фредди:Тридцать, дорогая! Ты знаешь, что это значит для мужчины? Скоро я должен буду платить за секс.

Фредди, конечно, преувеличивает. Немного, конечно, из-за того, что знает, что Даду это шокирует. И Даду это шокирует. Немного из-за того, что она знает, что Фредди ждет от нее этого.

Дада:Фредди!

Дада почти шепчет.

Дада:Не надо при отце.

Фредди:Он все равно ничего не понимает.

Дада:Папа, поешь немного.

Йович не реагирует.

Фредди:У меня есть одна особа в больнице. В климаксе, но прекрасный хирург. Нудная и страшная, но хороший специалист. Я не знаю, почему она сама себя не прооперирует.

Дада:Давай, смотри, как вкусно.

Фредди:Мне сейчас надо с ней подружиться, чтобы стать красивым. Она обещала, что сделает мне все бесплатно перед моим отпуском.

Дада:Папа, давай…

Дада вилкой берет немного еды, подносит отцу, как ребенку, который неспособен есть сам. Йович издает какой-то приглушенный, невнятный звук. Просто начинает реветь на дочь. Она немного пугается. Потом жалуется брату.

Дада:Он ничего не ел.

Фредди:И что?

Дада:Как это «что»? Я беспокоюсь!

Фредди:А, ты беспокоишься? Ты видишься с ним раз в три месяца, как на fashion-week, и еще беспокоишься?

Дада ничего не говорит. Только встает.

Фредди:Когда я рядом, он никогда не ест. Может, думает, что это я готовлю, и ему это противно.

Дада:Серьезно?

Фредди кивает головой.

Дада:А там, в своем доме… там он ест?

Фредди:Сестры говорять, что плохо.

Дада:Но он не похудел.

Фредди:Ты же тоже не похудела, а тоже ничего не ешь.

Дада:Знаешь, что? Это просто некрасиво.

Дада опускает голову, смотрит на свой живот. Фредди это умиляет. Хотя ему, конечно, все равно.

Фредди:Хорошо, Дада, Дадочка! Сестричка!

Фредди берет Даду за подбородок, поднимает ей голову. Она улыбается. И он улыбается. Если бы эти два человека так не нажимали на слова, можно было бы подумать, что мы наблюдаем за детьми.

Фредди:Ну, давай, улыбнись брательнику… Вот так…

Дада:«Брательнику»… Какое дурацкое слово…

Дада все же улыбается.

Фредди:А теперь посмотри, какой у братика есть дружок…

Фредди почти писает от смеха. Дада как будто в шоке.

Дада:Фрееееееее-ддиииии! Как ты можешь? Как ты можешь так говорить?! Еще и при отце?

Фредди:Да я же говорю тебе, что он ничего не понимает.

Дада:Понимает.

Фредди:Не понимает. Пойми, у него нет мозгов. Они отключены.

Дада:Как это отключены? Кто их отключил? Что ты говоришь?

Фредди:Не знаю, кто. Лично я сомневаюсь, что это папуля сам сделал. Нажал на выключатель и все.

Дада:Ладно, хватит…

Фредди:Ты не веришь? Ты действительно все еще не веришь? Я же врач, я знаю.

Дада:Ты дерматолог, а не терапевт…

Фредди:Я и венеролог, а что? Я все же врач и знаю, что говорю. У папули просто уехала крыша!

Дада:Это глупости.

Дада притворяется, что удивлена. Она всегда притворяется, чтобы ни делала.

Фредди:Что? Не веришь? Ты типа не веришь? То есть ты типа заботишься и сейчас ты типа не веришь? Ладно, сейчас сама увидишь.

Фредди оборачивается к отцу. Он говорит громко и чуть медленнее, как будто бы Йович глухой.

Фредди:Папа, папочка, я хочу тебе кое-что сказать. Я, чтоб ты знал, гомосуксуалист…

Дада:Фредди!!!

Фредди:Дада, подожди, пожалуйста. Ты хотела увидеть, сейчас увидишь. Значит, папа, я тебе сейчас говорю, что я трахаюсь с мужиками. Понимаешь, каждый день. И ты бы сейчас, если бы был нормальным, как раньше, ты бы сейчас встал и убил бы меня. Вот здесь, на моей терассе. Ты бы задушил меня голыми руками, как когда-то мне и обещал. Но поскольку ты сейчас меня не понимаешь, поскольку твой мозг вообще больше не работает… То есть, я имею в виду, легкие работают, сердце работает, мочевой пузырь работает, а мозг не работает, твою мать. И поскольку он не работает, ты мне сейчас ничего не сделаешь. Я имею в виду, ты меня, твою мать, не убьешь.