Почему я ненавижу фанфики (СИ)

— Давай рассказывай уже.

Закатав рукава пуловера, я тронул Новикова за коленку.

— Там… — легкая хрипотца пробилась в голос, и Данька прочистил горло. — Под коленом, где шрам начинается, есть ямища. С того места надо тянуть вниз, продавливая, так, чтобы чувствовалась кость. Всеми пальцами.

Я положил ладони на указанное место. Он вздрогнул и хохотнул так, что сердце зашлось даже у меня.

— Чего пальцы холодные? Кровь стынет в жилах?

— Нет, я лягушка, блядь, ква-ква, — я старался не обращать внимания на его напряжение и сделал, как сказано — придавил мышцы и потянул вниз, осторожно, медленно. Отец иногда просил меня размять ему плечи, так что я имел опыт работы мануальным терапевтом. — Тебе не больно?

— С ней уже… такое творили, что… нет, не больно, вообще.

Под кожей прощупывались рубцы. Длинные и короткие уплотненности, какие-то небольшие углубления. Это было жутко — сколько боли ему пришлось вынести, представить страшно.

— И так несколько раз, пока спазм не уйдет. Можешь посильнее, мне не больно, — уперевшись локтем в стол, Данька прикрыл глаза ладонью. — У лодыжки сжимать не надо, там самое хрупкое место, просто… помять.

Я старался придерживаться всех указаний и разминал ему мышцы минут десять, так что успел распереживаться и успокоиться раза три-четыре. В процессе Новиков пару раз тяжело сглатывал. Сбивалось ровное дыхание почти незаметно, но я был сосредоточен на нем, зная, что, если Даньке неприятно, он ничего не скажет.

— Угу. Всё. Ты и впрямь нежный, кто бы мог подумать.

— А что, я похож на жестокого тирана? — вот теперь чай был очень кстати, потому что мне надо было заняться хоть чем-то.

— Что-то есть в твоих хмурых бровях. Ох… спасибо, Кость. Ты отличный друг. Самый классный в мире.

— Тебе правда никто раньше этого не делал, кроме врача? — я включил чайник, достал чашку и так резко открыл сахарницу, что чуть не опрокинул плашмя. Сахарная крошка зашуршала по столу. — Блядь.

— Не-а. Да никто раньше и не замечал, что у меня что-то болит. Я ж говорю — ты точно экстрасенс. Правда, чтобы обрести известность, тебе придётся сменить фамилию на что-то более таинственное и мрачное. К примеру, на «Ведец» или «Ванга».

— У тебя на лице всё было написано, что тут замечать…

Чай дымился, а я вытирал сахар, с тоской поглядывая на полупустую раковину. Дело в том, что дома посуду мыл я — и тратил на это порой кучу времени, потому что мама питалась семь или восемь раз этими своими маленькими порциями, а контейнеры спихивала целыми кучами. Папа за губку не брался по причине фатальной рукожопости. Думаю, останься он один, у него в раковине завелись бы крокодилы.

Так что я был кухонным негром лет так с пятнадцати и автоматически брал на себя всякое такое дерьмо, где бы ни находился.

Данька, похоже, пользовался одной тарелкой целую неделю и бросал в раковине до следующего раза. Благодать, да и только, никаких хлопот.

Мысль мне пришлось остановить, потому что Новиков встал, подошел в упор и положил руку на столешницу, слегка прижав меня с одной стороны.

— А ты следишь?

— Тебя опасно выпускать из поля зрения, — говорил я, по большей части о том, что творилось прямо сейчас. — Только отвернулся, уже…

— Пожалуйста, не будь таким хорошим, ладно? — Данька перебил меня. — А то влюблюсь и что мы будем делать?

— А что влюбленные обычно делают? — ляпнул я, потянувшись за кружкой.

Новиков поймал мою руку на полпути. На этот раз — крепко, с усилием. Перевернул так, чтобы подцепить пальцы своими и потянул к лицу.

Я замер, до боли сжав челюсти. Запутавшийся в сотне, а может и в тысяче противоречий — то ли да, то ли нет, то ли а-ха-ха-продолжай, то ли прекрати, то ли отпусти, сука, то ли не останавливайся, умоляю…

Столкнувшись со мной взглядом, Данька осторожно, на самой грани ощущений, тронул пальцы губами. Не поцеловал — просто прикоснулся.

— А кто говорил про твои чувства?

И тут же отпустил, отступил на шаг, отвернулся. Открыл дверь — лобок Люцифера, Ритусечка-сан вразвалочку запёрлась на кухню, осмотрела меня скептически-придирчиво и скрылась под столом, мол, фэ, опять этот моржовый хрен.

А я стоял и слегка покачивался. Нахлынуло. Нахлынуло и пришибло.

— Дань, я тебе нравлюсь?

— Хуясе, прозрение.

— Я серьёзно.

— А тебе обязательно подтверждение с подписью? И штампом? Само собой, ты мне нравишься.

— Я говорю про другое «нравишься».

— А где же «ты-чё-пидар-что-ле»? — он прислонился поясницей к подоконнику, сложив руки на груди.

— Ты не пидар, — отбил я. — Ты встречался с девушками, поэтому точно не.

— Лэ-логика.

— Да ответь ты!

— Хотел бы я, к примеру, завалить тебя в койку и кувыркать там до потери сознания? Или засосать так, чтоб ты потерял ориентацию в пространстве?

— Ну!

— Да не знаю я!

Маргарита выползла из своего убежища на шум, чем моментально свела напряжение на нет — ссориться или повышать голос в её присутствии было сравнимо с попыткой сунуть гвоздь в розетку, и мы были близки к тому, чтобы отхватить разряд.

— Не знаю… — прошептал Данька. — Я не интересуюсь парнями. Мне всё это вообще было побоку до твоего появления. Я никогда не влюблялся в людей своего пола, я не знаю, как это должно происходить. Если мне, к примеру, хочется к тебе прикоснуться или тебе помочь, разве это означает, что я влюблен?

Ответа у меня не нашлось. Я тоже не знал. Несмотря на то, что читал всякую ересь, даже какие-то статьи о гомосексуальности, и постоянно напарывался на эту тему.

Я не знал.

— Но что-то же творится в твоей голове, так? — я вернулся к оперированию фактами, решив отложить панику на потом.

— А в твоей?

— Бывает. Всё потому, что я…

И всё. Мысль закончилась. Я вернулся к своей чашке, быстро отхлебнул, стараясь не обжечься.

— Просто скажи: да или нет. Запрети. Или согласись. Реши что-нибудь, чтобы не кидало из стороны в сторону.

— Я не могу. Давай не сейчас, ага? Я не понимаю себя, так что не могу.

Даня тихо застонал, сел на корточки. Маргарита начала вылизывать ему лицо, обрадованная доступностью оного до усрачки.

— Возьми себе псевдоним «Пытка». Охуенно же. Пытка Константин Андреевич.

— Только если ты станешь по паспорту Мудак Даниил Егорович.

— А что, тебе мало того, что я и без паспорта мудак?

— Я бы ещё татуху набил на щеке и майку с принтом сделал.

— Знаешь, я что угодно сделаю, если ты иногда будешь мять мою ногу, — он титаническим усилием уложил Риту в положение «мертва» и, наконец, снова посмотрел на меня. — Будь ты демоном, я бы душу заложил.

— Как будто в нашем королевстве демонов не хватает! — я кивнул на Риту. — Всё, я пошёл. С массажем буду помогать, мне не трудно.

— Мы с малышкой тебя проводим, — он жестом заставил её встать. — Спасибо вам ещё раз, доктор Тесаков. Пусть вы ранили моё сердце, но вы спасли меня от мучений этой ночью.