Почему я ненавижу фанфики (СИ)

Несмотря на свой выбор — огромную котлету по-французски, я не мог затолкать в себя и куска. Эмоции поработили меня настолько, что начали контролировать даже всегда здоровый аппетит.

— Но?

— Но она выбежала на дорогу. Мне повезло, что это была не машина, а мотоциклист.

Даня замолчал. Пугающая тоска тронула лицо.

— Он сделал всё, чтобы никого не убить. Пожертвовал правой рукой и коленом, уронив мотоцикл на бок. В общем, мне прилетело передним колесом… и мы потом вместе лежали в больнице. Зато девушка осталась жива.

— Это ужасно.

— Да уж. Парня зовут Алексей, и он молодец — держался стойко и никого ни в чем не винил. Мой дед отстегивал ему на лечение огромные суммы, про себя я вообще молчу — чуть не разорил старпера, наверное. Я уже и не помню, сколько сделали операций — то ли восемь, то ли десять. Короче, кость собирали по кусочкам. А ещё там внутри спица.

Когда он рассказывал, я впервые понял, что значит уметь оставлять всё в прошлом. Даже в таком сумбурном рассказе не было попытки надавить на жалость или как-то драматизировать и без того печальную ситуацию. Данька говорил как есть. Сухо, спокойно, уверенно.

— Нога всегда ноет на смену погоды или от тяжелых физических упражнений, но терпимо, я даже обезболивающее никогда не пил.

— Ты поэтому больше не занимаешься карате, да?

— А, — он отмахнулся. — Оттуда я ушел не только из-за ноги. Тренер поменялся, и стало так уныло, что я не выдержал.

Даня принялся за еду. Я же просто бессмысленно поддевал вилкой кусочки котлеты и перекатывал их туда-сюда по тарелке, не чувствуя ни аппетита, ни голода.

— У-у-у-у-у-у, вот это загрузило… Я ж говорю — всё нормально. Это давно в прошлом, сейчас я счастлив, всем доволен и по уши увлечен одним делом.

— Каким? — я вышел из прострации, с огромным трудом подавив поднявшуюся откуда-то из глубин тела волну фантомной боли.

— Я охраняю принцессу Константина от всяческих злоключений, которые она притягивает к своей очаровательной жопе.

— Тут только одна очаровательная жопа, и она принадлежит не Константину, — я отмахнулся и всё-таки смог прожевать часть своей порции.

Даня улыбался во всю рожу, насвистывая какой-то дурацкий мотивчик.

— Так у тебя дедушка богатый? — этот вопрос давно меня волновал, и я рад, что Новиков сам проболтался.

— А. Да, мой старик бизнесдед. С моей семьей тоже не самая приятная история, ты уверен, что не заплачешь? Или пойти попросить салфетки?

— Хорош подъебывать, — я улыбнулся. — Я переживаю за тебя, вот и всё.

— А ты можешь помочь. Знаешь, есть способ эти боли снять — один медицинский прием, но самому его не осуществить.

Он шутил, явно-неявно пытался что-то сказать, а я вдруг подумал, что прикинуться шлангом, не понимающим юмора — лучший вариант.

— Ну, должен же я как-то отплатить за твою помощь. Что надо сделать?

И тут этот гондон смутился. Данька. Смутился. Зрелище было то ещё: покраснел почему-то нос и небольшая зона вокруг, глазенки забегали, стало некуда деть руки. Я аж воспрял духом — оказывается, даже господина «в моих венах течет секс» можно сконфузить, хо-хо-хо.

— Я пошутил, — наконец, выдавил он.

— Воу-воу. Что я вижу и слышу, — в связи со столь необычными событиями, меня развезло на шутеечки под восемнадцать плюс, а всё потому, что, как правило, ситуации были прямо противоположными. Даньке ничего не стоило выбить меня из равновесия, а вот мне такие шансы выпадали раз в год. — Секс в венах в голову ударил?

— Какой подлый, подлый ход, — он демонстративно-досадующе сжал руки в кулаки. — Воспользоваться моей уязвимостью! Я ещё недостаточно хорош в битвах против тебя, друг мой, но я не сдамся!

Старательно хмуря брови, Новиков схватил столовый нож и сделал вид, что достает его из ножен.

— Колись уже, самурай недоделанный.

— Это массаж, — возобладав над собой, он играючи провернул ножичек в пальцах. — Но сделать его самому полноценно трудно — надо перетянуть мышцы вниз, чтобы снять спазмы в верхнем узле, там, где спица давит на сустав. Физиотерапия такая, понял?

— Вполне.

Я конкретно подзавис, размышляя. Даня молчал, но надолго его не хватило:

— Забей, Блэкджек. Это чересчур.

— А что такого, собственно? — у меня даже аппетит проснулся. — Тренеры часто разминают футболистам мышцы, чтобы не забивались. Я видел, как это делается. Могу помочь.

Типун, мать твою, почему ты до сих пор не откликнулся на просьбы и не возник на моем языке, а?!

— Э-э-э-эм.

Новиков вздохнул, отодвинув тарелку и подтащив к себе чайник.

— Ты в самом деле смутился, — о, моему веселью не было предела. — Божечки-картошечки.

— Провокация номер три? — Даня загнул пальцы. — Ты сегодня со мной соревнуешься, что ли? Бро, ты победил, я сдаюсь и вывешиваю белые трусы, не добивай!

— Зайдем к тебе в гости, — ехидно посмеиваясь, предложил я. — Объяснишь-покажешь. Мне не в лом. И у меня ловкие пальцы.

— Ну всё, добил лежачего ногами, — Данька сюпнул чаем.

Довольство ему скрыть не удалось.

— Дождь кончился, — заметил я, когда дверь на кухню надежно захлопнулась за Даней, переодевшимся в домашнее. Точнее, раздевшимся в домашнее. Футболку он надевать не стал, надеясь, видимо, что я устрашусь и передумаю, а вместо привычных штанов нахлобучил шорты с узором под камуфляж.

Я впервые увидел шрам целиком. В универе на физ-ре Даня бегал в длинных спортивках, а в раздевалке переодевался в дальнем углу, стоя так, чтобы народ не заметил.

Шрам рассекал ногу сбоку, но четко посередине, лишь слегка сворачивая у лодыжки. Это была широкая белесая линия, расчерченная ровными тонкими полосками «штопки», которая, судя по четкости, выполнялась неоднократно и в одни и те же места. Ближе к колену шли следы от скоб и какие-то странные точки, видимо, от металлических каркасов.

Я заметил, что правая нога чуть ровнее, чем левая. Восстановить природную форму так до конца и не удалось. Чудо вообще, что врачи смогли её сохранить.

Даня держал руки в карманах и выглядел странно-непривычно — слегка ошалевшим, словно подвыпившим. Хотя пьяным он был ещё дурнее и веселее, чем трезвым, так что моё наблюдение не совсем верно.

— Чай не сделал, — заметил он.

Неловкость, которая буквально витала в воздухе, меня подстегивала. Это странно, но я уже ничему не удивлялся.

— Я не чаи распивать пришел. Давай уже, садись.

Ритуся неизменно прибыла на звук голосов через пару минут и задышала в щель под дверью. Как раз тогда, когда я опускался перед Новиковым на колени.

— Сердце-сердечко, по что ты так неугомонно, — ляпнул этот идиот. — Я никому и никогда не позволял это делать, так что…

— Не волнуйся ты так, я буду нежен.

— Провокация номер четыре!