Почему я ненавижу фанфики (СИ)

Возникла небольшая пауза, и Даня первым нарушил тишину:

— Прости, я не могу поехать с тобой, — сказал он. Его голос звучал, как натянутая до треска струна. — Я хочу остаться.

— Почему не сказал раньше? — Фелипе принял новость довольно спокойно — я ожидал большего негодования. И, плюс ему в карму, поддержал диалог на русском. — Я уже объяснил тебе нашу проблему.

— Я знаю.

— Это значит, что ты останешься без средств, — в тоне проклюнулась строгая требовательность. — Я не буду поддерживать тебя, как прежде. Ты взрослый человек, Даниэль, способный содержать себя сам. И я полагаю, понимаешь, что делаешь.

— Да. Ты заберешь Марго?

Я вздрогнул и покосился на Даню. Ритуся тихо заскулила, сев вплотную у его ног, практически жопой на кроссовки.

— Если мне придется вертеться самому, содержать её будет очень дорого, а я не хочу, чтобы она досталась… кому-то.

Фелипе медленно сложил руки перед собой. Постепенно строгий взгляд стал почти таким же, как у Даньки — серьезно-глубоким, принимающим, совсем тёплым. Затем дедушка посмотрел наверх, на окна квартиры.

Мы тоже перевели взгляд.

— Я откажусь от своей доли в твою пользу. Думаю, стоимость этой квартиры покроет первые расходы. И приобретение новой. Впрочем, тебе решать, что с ней делать.

Даня опустил глаза. Он едва сдерживался, так что я решил вмешаться, пока не начался слёзоразлив.

— Это я виноват, — я сделал шаг в сторону Фелипе. — Я переубедил его. Простите.

— Однажды я уже пошел против желаний сына. Может быть, сейчас он был бы жив, если бы не моё упрямство. Не хочу совершать дважды одну и ту же ошибку.

Я промолчал, глядя в спокойные чайные глаза. Они выражали лишь застарелое сожаление.

— Вы не просто друзья, не так ли?

— …нет. Не просто.

Фелипе почти не изменился в лице. Сперва удивленно вздернул брови, потом усмехнулся. Какого-либо осуждения с его стороны не возникло. Выглядело так, словно ему почти всё равно.

— Ты смелый, Тино. Даниэль, — он вновь обратился к внуку. Даня как раз успел подавить эмоции. — Передумаешь — я куплю тебе билет в один конец. Если по окончанию учебы ты решишь остаться в России, я передам дела новому преемнику. Тебе не достанется ничего.

— Всё так.

— Хорошо. Cuidate.

— Спасибо… Cuidate.

Коротко пригладив волосы, Фелипе развернулся и сел в машину.

Мы наблюдали за тем, как BMW делает разворот и выезжает из двора. Фелипе в окне рассматривал какие-то документы — даже не обернулся.

— Ты лишился всего, — кое-как выдавил я. — Из-за меня.

— Нет, — Даня повернулся. — Не лишился. Сделал выбор. Да и… слишком долго я сидел у него на шее. Всё, что он хотел мне дать… я ещё не заслужил.

Навалилась неловкость. Хотелось сказать столько всего — и сразу, сейчас же. Но на деле в этом не было необходимости.

Поступки говорили за нас.

Данька фыркнул и вдруг лучезарно улыбнулся во все тридцать два.

— Пошли пожрем, а?

— Ты самый большой засранец в мире, — Новиков передал мне виски и откинулся на раму окна.

Мы сидели на подоконнике, по очереди присасываясь к бутылю и разглядывая пейзаж за окном — мелкая снежная пыль раскрашивала голые деревья хрупкими белыми мазками. Под батареей тихо сопела Ритуся, между нами лежала уже ненужная распечатка электронного билета в Испанию. Сверху — небольшая горка сочных мандариновых долек.

— Угу.

— Зачем так близко к сердцу-то?

— Мы оба хороши, драмагеи восьмидесятого уровня, — я усмехнулся, и Данька заулыбался в ответ. — Ты вообще предполагал когда-нибудь, что сделаешь такую глупость из-за парня?

— Абсолютно нет, но я не жалею.

Спрыгнув на пол, Новиков прибился к моему плечу и ткнулся носом в ухо.

— Как только высплюсь, я сожру тебя живьем и даже не подавлюсь, золотце.

— Хочешь спать?

— Если я хоть на секунду закрою глаза, то просто упаду.

— Погоди, сначала ответь на один вопрос. Что теперь с универом?

Я запустил руку в мягкие темные волосы. Даня подставился, как кот, остро страдающий от недостатка ласки. Усталость делала его податливым и воспалённо-нежным, совсем мягким, словно пластилин.

— Восстановлюсь. Дело недолгое. Слушай… твои родные. Убьют же, да?

— Не исключено.

— Ты опять сбежал из-за меня, — Новиков мурлыкнул мне в губы, то ли довольный, то ли взволнованный чем-то — так сходу и не разберешь. — Костя, давай жить вместе? Я сдам эту квартиру и сниму попроще на двоих, ага?

— Тогда мне придется принести родителям клятву образцовости… или типа того. Даже не знаю.

— А сам ты чего хочешь?

Я осторожно затянул его в пьяный, ласковый поцелуй. А потом и в объятия — в правильные, в такие, какие должны были случиться на улице, если бы не Ритуся и её внезапная любвеобильность.

До треска ребер и легкого головокружения.

— Даня, прости меня. Прости, я… я так…

— Цыц. Не порть момент нытьём.

— Кто из нас…

Он шмыгнул носом, и я заткнулся, почувствовав подступающий к горлу ком.

— Сердце-сердечко? — прошептал я.

— Сердце-е-е-ы-ы-ы… — проныл Даня, плача и смеясь одновременно.

И мы со спокойной душой завыли уже вместе.

— Мам, ну прости.

— Костя, я тебя не понимаю.

— Ты что, никогда не была влюблена?

Мама прыснула, и я даже сквозь радиоволны почувствовал её улыбку.

— Была, но я никогда не кидала родителей!

— Ага, вас попробуй кинь — догоните же…

— Костя!

— Мам, ну прости.

— Так. Если будет хоть одна тройка, ты домашне арестован.

— Сама знаешь, что не будет.

— Не будет — тогда гуляй дальше, хрен с тобой.

— А съехать разрешишь? — осторожно поинтересовался я, ероша голову полотенцем. — И никаких больше побегов.

— А готовить кто будет? Андрей, что ли? Ты хочешь моей смерти?

— Буду помогать по праздникам, обещаю.

— Костя, ты маленький неблагодарный гадёныш. Но если всерьёз намылился, давай вечером обсудим, хорошо?

— Как скажешь.

— Всё, я пошла, а то мне ещё грим два часа накладывать.

— Удачи.

Я сбросил и со вздохом сел на бортик ванной.

Кстати…

Откопать Дашку в списке переписок оказалось не так-то просто — она сменила аватарку, и вместо её счастливой рожи в шарике поселилась маленькая черная птица.

«Привет, клюшка. Будь добра, скинь свою поэму, мне интересно, насколько твои фантазии соответствуют реальности. А то в прошлый раз дочитать не смог».

«Давай так — встретимся и поэма твоя», — почти сразу ответила Голопокина.

«Зачем?»

«Мне бы платье на вечеринку подобрать, помощь будет очень кстати :D»

«Я не такой гей».

«А какой? У вас ещё и классификация какая-то есть?»

«Я злой гей. И становлюсь очень злым геем, когда меня просят помочь с выбором платья».

«Ну ладно-ладно, посидим в Кофемании, тортик поедим. Идет?»