Почему я ненавижу фанфики (СИ)

Хотя, чем не искусство? Есть художники, есть скульпторы, есть музыканты. А есть проблемщики. Проблемщики высшего порядка, настоящие мастера создавать вокруг себя какую-то хуйню — послушаешь и охренеешь от невъебенной непродуманности «творений».

Но вот в случае с Лёшей было как-то… по-другому.

Беспроблемно. И бесконечно.

Той ночью они просто шли рядом, гуляли, разговаривая о ерунде, как делали уже второй месяц каждую субботу. Никита брел по правую сторону и искал в себе что-то похожее на надежду. Надежду на что — сам ещё не определился. Находил только уверенность, что со следующей недели всё закончится. Даже терпеливым людям в конце концов надоедает возиться с психопатом.

Но Лёша не выглядел скучающим. Даже не так… он всегда так выглядел — слегка уставшим, но неизменно приходил, неизменно писал сообщения, неизменно задавал стандартное «как дела, что делал, где был», и звучало искренне. Искренне и просто.

Он проявлял интерес. Этого было достаточно.

Как раз, когда Никита обнаружил свою «надежду» на привычном месте, они вышли на мост. Речная вода шелестела где-то между шумов проезжающих мимо машин, отражение превращало свет фонарей, понатыканных по всей длине дороги, в сияющие золотистые ленточки.

Река, ты, между прочим, баба. Гламурная тёлка. С этим льдом-мохито и ленточками, глубиной и грязью. Особенно с грязью.

Лёша ловко прихватил Никиту за локоть.

— Я понимаю, что тут ограда, но близко лучше не подходить. В прошлом году кто-то упал вниз, говорят, проржавело…

— Было бы неплохо, — фыркнул Никита и остановился.

— Что?

— Неплохо — упасть. Чтобы проржавело и всё. Считай, случайность.

— Что мешает просто спрыгнуть? — спросил Лёша. В спокойных голубых глазах всколыхнулась незнакомая эмоция. И исчезла. Словно редкая серебристая рыбка мелькнула в воде и мигом ушла на дно.

— Страх, — спокойно ответил Никита, без труда выдерживая серьезный взгляд. — Типа самосохранение.

— Ты пытался?

— Не таким способом, — Зацепин пожал плечами. — Ловил передоз, было дело.

Чиркнула зажигалка. Никита прикрыл рукой дохлый огонёк и поднес сигарету. Затянулся с удовольствием — было как-то неуютно, хотелось занять руки и рот.

Глотнув дыма, он желчно усмехнулся.

— Я говорил, что проблемный.

Лёша посмотрел куда-то за горизонт. Лицо его осталось безучастно-ледяным.

— Хочешь подтолкну? — спросил он.

Выронив сигарету, Никита замер. Лёгкий поток воздуха принёс мелкую снежную пыль и кинул ему в лицо. Чувства были странные, смешанные и суетились в груди, как стайка вытравленных тараканов или потревоженных пчёл.

Это была неплохая идея.

«Хочешь? Хочешь так? А вот так?»

Никита рассмеялся и вдруг, зацепившись за плохонькое ограждение, перескочил на узенький бетонный выступ. Металл обжег ладонь холодом. Тут было как-то даже комфортно. Шаг — ледяная чёрная бездна небытия, шаг — полотно шоссе и скоростная жизнь. В принципе, обычное дело.

По-Все-Дневность.

Лёша молчал. Вот что странно — чтобы донести важное, он никогда не использовал свой медовый голосок.

Никита бросил пачку сигарет в слякотную лужу.

— Выкури потом парочку. Подталкивать людей к суициду — это большой стресс.

— Вовсе нет, — Лёша приблизился на расстояние шага. Никита мог поклясться, что воздух натянулся, как струна. — Это проще, чем кажется.

— Может быть. Я никогда такого не делал.

— Прежде чем мы с этим покончим, хочу задать один вопрос.

— Я — внимание.

— В чём дело? Жизнь тебя недостойна или ты её недостоин?

Зацепин призадумался. Руки начинали замерзать, пальцы деревенеть. Хорошо, что река ещё не заледенела. Как раз самое оно, чтобы упасть и отключиться на водной подушке.

Похоже на сцену из Титаника, вспомнил Никита. Только там героиню пытались спасти.

С-пасти. Пастор. Или закройте пасть?

— Я — недостоин, — ответил Никита, поднимая глаза.

Удар был лёгким. Даже не так — небрежным. Словно кто-то стряхнул пыль со шкафа этой странной щеткой, радужной, с дурацким названием…

Как же…

Пипидастром?

Ледяная вода ударилась в спину. Тело моментально сковало в игольчатый болезненный кокон, а в голове зазвенело, да так звонко, будто кто-то держал колокольчик для дворецкого возле уха. Типа, эй, смерть. Принеси нам ещё виски и бутербродов с красной икрой.

На самом деле всё оказалось не так уж страшно, как рисуют любители драм: просто боль, почти обычная, просто холод, просто…

Предательство и преданность. Предательство и преданность. Пять раз повторить — два слова сливаются в одно. Кажется, разница только в людях.

Только в них.

Когда Лёша пер его к берегу, сначала подцепив за капюшон, а потом — под подбородком, Никита смеялся. Смеялся, как смеются новорожденные дети, просто от того, что окружающие творят какую-то хуйню и это кажется забавным до ужаса.

— Дебил, — ржал он, отплевываясь от холодной воды и уткнувшись в Лёшино запястье. Тот крепко держал поперёк шеи, даже когда они оказались на берегу. — Ой, дебил…

Дементьев всё ещё молчал и это молчание грело сильнее любых слов — неодобрительное такое, заботливо-злобное.

Бесконечное молчание.

Было холодно до ужаса. Холодно, мокро, дико, страшно и смешно. Особенно смешно. Пипидастром, сука…

Подняв голову, Никита увидел небо. Звезды были мелкие, словно брызги. Если предположить, что кто-то там наверху каждую ночь открывает шампанское, то всё становится на свои места.

Такая вот Вселенная. Вселенная такая, что один человек может предать и не забыть про преданность, чтобы было о чём вспомнить. Чтобы воздух — горький, тухлый городской воздух вдруг превратился в самый лучший аромат, чтобы биение сердца, минутой назад казавшееся замедляющимся, разогналось до лёгкой ноющей боли в груди.

Чтобы всё, что есть сейчас, козырной картой покрыло всё, что было «до». Бито. Бито, понимаешь, ублюдок ты космический?

— Мне-то насрать, но тебе пневмония зачем? — прохрипел Никита, мелко дрожа.

— Я редко болею, — тихо отозвался Лёша, даже не думая ослаблять захват. Его дрожь чувствовалась даже через два слоя насквозь мокрой верхней одежды. — Не мог упустить шанс искупаться. Погодка отличная.

— Бля, — икнул Никита. — Телефону пиздец.

— Свой я наверху сбросил. Надо бы вернуться.

— И за сигаретами.

— Нет. В баню твои сигареты.

— У тебя есть что взамен пососать? — злобно вбросил Никита, оборачиваясь.

Лёша фыркнул.

— Дома найду.

И всё.

Знаешь что, Вселенная? Катись. Катись нахрен в свою антиматерию с такой хуйней.

И фобии свои с собой забирай, дура.

Комментарий к 25 - Спэшл: новая форма (Лёша/Никита)

Спонсоры безумия:

Stanfour – Song for The Night

Krewella – Broken record