Уличная магия 3: Турнир (СИ)

Фантазия живо рисует мне бледное лицо, пустой взгляд, направленный в никуда и холодные ладони с невозможно тонкими пальцами. Я отгоняю видение усилием воли, но оно возвращается снова, настырное, наглое.

– Это наши проблемы, Конан. Мы сами виноваты в том, что происходит и готовы расстаться с жизнью в любой момент. Тем более всегда остаются обычные врачи. Сейчас я жив и здоров, верно?

– Может быть…

Сталь разогрета, можно ковать дальше – я берусь за дело со всей самоотдачей, на какую только способен.

– Уверен, среди людей Джирайи есть еще кто-то, способный держать скальпель. Тем более я не хочу, чтобы Кабуто подвергал свою жизнь опасности, когда у него растет дочка. Кстати, ты бы видела, как он истеричил, когда мы сидели в общем зале…

– Прекрати, – Конан отворачивается и быстро стирает слезинку тыльной стороной ладони. – Черт, ненавижу тебя за это. Я была уверена, что мое решение непоколебимо.

– Не реви, ребенка напугаешь, – строго комментирую, осторожно положив руку ей на плечо. – Не переживай. Мы выкрутимся, обещаю. Ах да, я же принес тебе одну хреновину…

Вытаскиваю из сумки небольшой мешочек, полный разномастных жемчужин, нанизанных на нитку.

– Пускай это будет оберег от дяди Наруто.

Конан с любопытством вытаскивает край нити, вертит в пальцах.

– Это жемчужины?

– Да. Я сам их вырастил на побережье. Хотел пришить Саске на фартук, но вот, нашелся вариант поинтереснее.

– Они все разные.

– Я экспериментировал. Повесишь над кроваткой – уверен, ни один монстр к Наруко не подберется.

Наконец, Конан улыбается искренне, от уха до уха.

– Там хоть мебель есть?

– Конечно. Всё, что нужно. И морской берег в придачу. Через дорогу, на другой стороне улицы, отличная закусочная, где работал Саске. А! Буду благодарен, если ты заглянешь в лодочную мастерскую к Ируке-сану, передашь от меня привет.

– Мы будем ждать вас в гости, – кивает она, бегло коснувшись моей руки. – Спасибо, Наруто. За все. Правда.

– Не благодари. Мы обязательно приедем и съедим ваши запасы.

– Оба, – прохладно добавляет она. – Живые, целые и невредимые, понял?

– Обязательно.

Когда я поднимаюсь, чтобы уйти, Конан вдруг приостанавливает меня.

– Дай палец.

– Зачем?

– Заткнись и дай.

Я протягиваю указательный палец. Хаюми подсовывает мою руку «мешку с костями». Хватательный рефлекс работает отлично – Наруко тут же сжимает новый объект пальчиками. Она уже наелась и смотрит по сторонам в поисках чего-нибудь интересненького.

Пока я стою, как истукан, обалдев от ощущений, Конан откидывается на подушку и смеется.

– Вот и стой так. А я посплю немного, ага? И смотри аккуратно, она у меня силачка, руку на раз-два сломает.

– Мамочки.

– А то.

Через несколько мгновений малышка отпускает мой палец, но прикосновение остается на коже нежным фантомом.

– Поздравляю, кстати.

– Спасибо, – расчувствовавшись, целую Конан в лоб. И она спокойно позволяет мне это, словно так и должно быть в нашей маленькой корявой семье.

Всё в порядке.

Ухожу я, с удивлением обнаружив в своем сердце давно забытое ощущение материнской близости. Мягкое чувство – спокойное, безмятежное.

Саске ничего не говорит, даже заметив на моем лице странную смесь боли и любви, в чистейшем ее виде.

Как только мы садимся в машину, достаю из сумки телефон. Два пропущенных от Гаары.

Саске молча заводит мотор, пока я вслушиваюсь в протяжные гудки. Как только они обрываются, и надломленный голос едва связывает буквы в слова, тело цепенеет и холод растекается от сердца, вниз, по коже и позвонкам, смывая спокойствие тонкими ледяными лезвиями.

– Киба… пропал.

Похоже, началось.

========== О достоинстве, кандалах и палаче ==========

Интересно, будь душа осязаемой и материальной, можно было бы снять с нее оболочку? Заживо, без предупреждения и без какой-либо подготовки? Подцепить острым стеклянным крюком и содрать кожу, игнорируя крики, просто потому, что кому-то так захотелось?

Я верю. Ведь мир постоянно убеждает нас в том, что это реально почувствовать. А то, что проявляется в чувствах, не может быть иллюзией.

Безумие. Вот что я вижу в непроглядно-темных глазах Саске, когда он отнимает сотовый от уха. Видеть больно, больно невыносимо, но слышать – еще хуже, еще кошмарнее.

Потому что его голос звучит как расстроенный музыкальный инструмент, который никто и никогда не сможет настроить снова.

– Джирайя звонил. Итачи поймали.

– И Кибу, – добавляю я. Реакция и шок у нас одинаковые, но чувствуем мы по-разному. Как будто и не жили вместе последние четыре года.

Хочется сказать что-то еще, спросить, обнадежить, но голос не слушается, а тело становится ватным. Мне это знакомо – однажды я уже смог выжить, обратившись куском мяса между двумя бетонными плитами.

– Мы едем в штаб, – давясь бессильной злостью, предупреждает Учиха.

Я даже не пытаюсь что-то сказать – сейчас это опасно. Не хватало попасть в аварию по дороге к Джирайе.

Что я могу сделать? Пойти сразу в Синтагму? Или сначала надо разобраться в том, что происходит?

Было бы отлично, если бы паника и лихорадочно бьющееся сердце не мешали думать. Эмоции приходится давить мыслями о том, что Данзо не идиот, а шахматист. Он не стал бы никого убивать просто так, ради веселья или развлечения.

У всего этого есть какая-то цель. Фигура должна быть поймана в ловушку, снята с доски, а не уничтожена.

Но как только эта идея формируется в убеждение, я вспоминаю, что есть другие игроки – вроде Хаку, Хидана или Кисаме. Убийцы и ублюдки, способные вести собственную партию на стороне.

Устройство истерически пищит – чтобы его заткнуть, мне приходится зажать в ладони динамик. Это не помогает, тогда я дрожащими пальцами выдергиваю из выемки аккумулятор.

– Черт возьми! – рычит Саске, проскочив на красный.

Как правило, он водит аккуратно, но сейчас правила дорожного движения – последнее, о чем он способен думать. Наша машина влетает в повороты и перескакивает с полосы на полосу, но слава богу, Саске хватило ума выехать на «дорожные» улицы, где много подземных переходов и пешеходных нет в принципе.

– Не торопись, мы не сможем никому помочь, если попадем в аварию!

– Почему это произошло сейчас?!

– Потому что самое время, – отвечаю как можно тише. – Первый ход… сразу шах и мат.

Дальше я ничего не осознаю – преследую Саске на автомате, полуразумным роботом, механической ищейкой.

Знакомый двор, полупустая парковка, лифт, дверь, взъерошенный Джирайя. Обмен фразами между ним и Саске, состоящими, в основном, из обвинений и оправданий. Я даже не пытаюсь вникнуть в суть воплей – не до того, а успокаивать обоих – пустая трата времени.