Уличная магия 3: Турнир (СИ)

Поворачиваюсь к нему – Кабуто все такой же зелено-сиреневый от усталости, но взгляд за квадратными стеклами острый и внимательный.

– Есть предположение, что Мадара играет на две стороны. Я ему не доверяю. И ты не обманывайся. Если есть человек, позволяющий Данзо играть в кубики, так это он, Учиха Мадара. Не верю я, что за все это время у Синтагмы не было ни одного черного пятна, за которое Джирайя мог бы зацепиться. Скорее всего, информация, которой он владеет и которую поставляет – различна по своей сути. На него есть только одна управа, но я тебе об этом не говорил, понял?

– Кто?

– Хаширама Сенджу. Он держит одну крупную фирму и уже давно помогает Элифесу с финансированием. Только высовываться не любит. Я слышал, у них с Мадарой в свое время было то же, что у тебя с Саске. Этот человек без особого труда может вывести Мадару на чистую воду, но только станет ли?

– Думаешь, стоит перепроверить? Если есть шанс, что Мадара в любой момент может нас сдать, хотелось бы знать об этом… слушай. Я давно хочу спросить, но никак не решаюсь. Чем занимается Джирайя помимо поддержки иллюзионистов и поиска «черных пятен»?

Кабуто смаргивает пелену с глаз, а я отвлекаюсь на дорогу.

– Элифес – это не менее мутная структура, чем Синтагма. Разве что построенная на более прочном фундаменте. Он вливает свои и доверенные деньги в прибыльные мероприятия, вроде бы заведует аудитом. Кстати! Мне птичка нашептала, что ты сцепился с Хаку и Забузой.

– Хаку, да… но… Забуза?

– Если он еще не появился, значит, появится. Забузу можешь не опасаться. Он прямой, как палка, и просто выполняет приказы. Ждать от него подлости – пустая трата времени и сил. А вот Хаку та еще фигура. Прошу тебя, никогда не действуй в одиночку. Одиночество – это твоя слабость.

– Ты знаешь, чем он занимается?

С минуту Якуши молчит, а потом говорит всего два слова, но этого оказывается достаточно, чтобы все струны в одно мгновение натянулись до треска, и инстинкт охотника погнал кровь по венам.

– Он работорговец.

И вдруг становится ясно, кто именно виноват в фобиях Итачи.

– Черт.

– Ага, всё еще хуже, чем ты думаешь… вокруг творится черте что. А я отцом стал, представляешь?!

Да уж, могу представить.

Такое ощущение, словно им стал и я тоже.

========== О символе войны, предложении и магии жизни ==========

Утром меня выманивает из сна восхитительный запах жареного мяса.

С кухни доносятся звуки бурной деятельности, сквозь новенькие жалюзи пробивается рассеянный солнечный свет, на душе тепло – жизнь абсолютно и безоговорочно прекрасна.

Наверное, я уже никогда не смогу с былым удовольствием есть полуфабрикаты или еду быстрого приготовления. Вкусовые сочетания, которые создает Саске, нельзя даже сравнивать с фальшивыми усилителями вкуса. В последний раз даже любимая лапша из коробки показалась мне мокрыми нитками, плавающими в бульоне.

Что поделать, если учиховский рамен – это поистине царское блюдо?

После первой же попытки подняться на ноги становится ясно, что любые тренировки сегодня отменяются. Мышцы болят невыносимо, притом те, о существовании которых я даже не догадывался.

Как эта зараза еще и нож держать может? И, вот зуб даю, наверняка он одухотворенно вальсирует со своими приправками по всей кухне.

Дабы убедиться в своем предположении воочию, осторожно крадусь по коридору и замираю подальше от входа, так, чтобы видеть прямую спину с милым белым бантиком – работа на побережье приучила Учиху к фартуку, шапочке и заколочкам.

Да, как я предполагал, процесс идет полным ходом. То он овощ разрезает в воздухе, то что-то пробует на вкус, то замирает, размышляя о чем-то своем, домохозяюшкином.

– Ты так и будешь там стоять? – спустя пять минут вопрошает Учиха, очевидно, ощущая чужое присутствие и взгляд затылком. А может и задницей, фиг поймешь.

– И где мой торт с сексуальным стриптизером?

– Я не похож на сексуального стриптизера? – он оборачивается, ухмыляясь беззлобно и тепло. – Иди сюда.

– Знаешь, что… наряд не очень неподходящий.

Когда я приближаюсь, Саске мягко касается щеки губами, потом проводит кончиками пальцев – медленно, тягуче. От него пахнет едой: зажаркой, приправами, зеленью. Коротко говоря, домом.

Когда ваш возлюбленный самый лучший повар на свете, иначе и быть не может.

– С днем рождения, – шепчет он, мельком заглядывая в глаза. – Подарки будут позже.

– Стриптиз же? Ну, колись.

– Могу устроить антистриптиз.

– Это как?

– Раздеть тебя. Медленно и под музыку. Прокатит?

– Вот же сволочь. Ну хоть бы раз пошел на поводу, а.

– Узумаки, я делаю это регулярно, так что заткнись и иди напяль футболку. А то я чувствую некоторое желание что-нибудь в тебя засунуть.

– Фетишист, – припечатываю я, подставляя обнаженное плечо под жадный поцелуй. – И извращенец. И собственник. И вредина, и вообще.

– Да-да. Если ты закончил, дуй отсюда.

Дыхание коротко опаляет руку, и Саске снова впадает в свой кастрюлько-сковородковый транс, полностью игнорируя мое присутствие.

Приняв освежающий прохладный душ и подзарядив насос, все-таки прислушиваюсь к совету мастера теней. А то как-то не хочется весь свой день рождения проваляться с болью в причинном месте, под строгим надзором и насильственной опекой.

Как только я заканчиваю с шортами, в спальне материализуется Учиха с гигантским длинным свертком. И сунув подарок мне в руку, делает шаг назад.

– Откроешь сейчас?

– А ты думаешь я дотерплю до вечера? Сдурел?

– Да уж, глупая мысль, – сложив руки на груди, Саске спокойно ждет. Судя по его уверенности в себе, подарок отличный, просто шикарный. Нет, даже еще лучше.

Когда мне удается, неаккуратно подцепив уголок цветной праздничной обертки, добраться до внутренностей, тело охватывает приятное волнение. Обалдеть, это же самый настоящий меч факира! Еще и не простой – сделанный по заказу, с гравировкой, специальными выемками для асбестовой веревки. По всей длине инкрустирован камнями. Я не очень хорошо в этом разбираюсь, но голубой цвет с тонкими золотистыми прожилками отлично смотрится на холодном стальном полотне.

Рукоять удобно ложится в руку – он весь сделан под меня, даже впадинки на ручке идеально совпадают с кончиками пальцев.

– Потрясающий…

– Мне напомнил Экскалибур.

– А что здесь… в гравировке?

– «Возлюбленный», – и отвечает ведь непринужденно, зараза, репетировал, что ли? – Санскрит. Меч, символ ненависти и войны, с таким названием, на мой взгляд – очень в духе наших отношений.

– Как романтично.

– Вовсе нет.

Он хмурится и смотрит чуть неуверенно. Тогда я, наконец, расплываюсь в самой довольной улыбке из возможных. И, поудобнее обхватив рукоять, падаю на кровать со своей новой шикарной игрушкой.