Борис Мир - Данэя (СИ)

Десять лет работы казались бесплодными. Может быть, именно казались – потому что было достаточно случайного толчка, и всё разом сдвинулось с мертвой точки.

“Род Дана, колено Даново”. Так с презрительной иронией назвал Милан когда-то семью Дана. Теперь и он, и Рита были членами этого “колена”. Поначалу просто из-за того, чтобы обезопасить ребенка. Потом Эрик родился и сразу стал внуком Дана и Эи и младшим братом Марка. Он как-то спросил Дана, сидя у него на коленях:

– Дедуля, я ведь твой внук?

– Ну, конечно. А кто же ты мне ещё? Самый настоящий внук.

– А чего ж Дэя сказала, что мама и папа не ваши с бабулей дети? Что не вы их родители? Ведь они же тебя называют отец и бабулю мама. Вот выдумала-то!

Они смеялись вечером, когда, уложив Марка и Эрика, сидели за ужином и слушали Дана. А потом Эя, которую все называли Мамой, сказала:

– А ведь и правда: так оно и есть, как Эринька сказал. Дети лучше знают.

... Сегодня всё большое семейство Дана полетело в горы, в свой дом. С ними не было только Риты: должна была прилететь сразу же после репетиции.

Они лежали на траве, разговаривали. Дан впервые сказал, что Совет координации считает необходимым отсрочить вылет “Контакта”.

– Как так? – Эрик проходил подготовку к полету на Землю-2. – Как же? Дед, Марик же ждет меня!

– Придется ждать ещё: нам всё ещё рано вступать в Контакт.

Необходимый этический уровень – так и не достигнут. Имеют место затяжки в создании СНН, вызванные чаще всего недостатком активности, иногда – как кажется – бесшумно организованные теряющими силу, но всё же, ещё существующими противниками.

– Ведь использование доноров всё ещё не исчезло. – Все свои силы и время Дан отдавал исключительно борьбе за сохранение жизни каждого из оставшихся от прежней группы доноров. Благодаря его усилиям ни один донор не мог быть использован, как прежде, без утверждения всемирным голосованием, – его, всё же, иногда давали, преодолевая каждый раз яростное сопротивление Дана, мучительно переживавшего смерть ещё одного донора, как тяжелую трагедию.

Он тратил уйму энергии, чтобы ускорить создание СНН; сам принимал участие в тщательном исследовании всех причин необходимости использования очередного донора и выискивании любых возможностей обойтись без него. Пытался убеждать тех, кому должны были сделать хирургический ремонт, самим отказаться от него. Или пусть им произведут пересадку консервированного органа, взятого у трупа сразу же после смерти: качество и надежность, конечно, не те, что от специально выращенных и прирезанных доноров.

– Далеко ещё не все такие, как наш Марк! – Дан глянул на могилы под березами. – Вместо “Контакта” к Земле-2 уйдет сообщение об отсрочке. Через гиперпространство оно дойдет быстро.

– Значит, это уже наверняка? – протянул Эрик.

– Да, – Дан тоже вздохнул. – Не горюй, внук: успеешь окончить Институт переселения, улетишь уже как специалист.

– И я полечу с тобой. Юнгой-астронавтом, – вступила в разговор девятилетняя дочь Дэи. – Я там увижу наших: дядю Лала, тётю Лейли, Марика и сына Евоньки – дядю Ли.

Дан невольно улыбнулся: Дэлия, внучка, так уверенно сыпала словами “дядя” и “тётя” – для нее, ребенка второго поколения, рожденного в семьях, это уже было предельно привычным.

– Ты же никого их не знала!

– Вы ведь про них столько говорили. Ну, что: и у тебя не получается?

– Подожди, – ответил Эрик, снова повернувшись к лежащим перед ним ярким разноцветным элементам, из которых надо было помочь Дэлечке что-то собрать. Досада брала: как это у него, универсанта, сразу не получилось.

А девочка, тоже задумавшись, неожиданно схватила несколько элементов и, перекрутив их, мигом собрала то, что хотела.

– Вот!

– Но это же не по правилам: их нельзя деформировать.

– Ну и пусть! Зато сразу получилось.

И Милана как током пронзило. Нельзя составить то, что они хотели, оставляя исходные элементы неизменными: это будет не по правилам, из которых они всё время исходили, но – иначе не получается.

Дальше он уже ничего не видел и не слышал: ушел целиком в свои мысли. Они когда-то слишком привыкли заниматься подбором – из того, что есть: эта привычка шла за ними, как тень – её даже не замечали. Когда пытались медикаментозно воздействовать на нежелательные следствия имевшейся совокупности генов: действовали, по сути, как физиологи, а не генетики.

Наличная совокупность генов. Неизменных. Так – далеко не уйти! Есть же способы, меняющие сами гены: инженерная генетика – сложная и дорогостоящая. Возможно, единственно радикальное средство решения Исправления. Неимоверно дорогое! Недаром его до сих пор применяли лишь для проведения отдельных экспериментов. Дорого – и зачем: так поставили бы вопрос раньше.

Но – не теперь. Это лишь долг: общечеловеческий долг перед теми, кто не по своей вине – в силу данных, полученных при рождении, не может трудиться, как все. Так считает Отец, – надо сказать ему.

Милан поднял глаза: Дан как раз стоял перед ним.

– Ты не заснул? Все уже ушли: обедать. Пошли тоже!

– Подожди, Отец! Мне надо кое-что сказать тебе – кажется, важное, – в тот момент он совсем не думал о Йорге.

Идея оказалась, действительно плодотворной. Дзин, сразу же одобривший её, переключил работу Института на её осуществление. Первые успехи пришлось ждать не слишком долго.

И тогда работа по Исправлению стала одной из основных – наряду с созданием СНН и расшифровкой Послания. Дзин был избран координатором Совета исправления, созданного для руководства всё увеличивающимся количеством подключавшихся к этой работе людей.

Результаты регулярно докладывались по всемирной трансляции Дзином или другими членами Совета исправления. Только Милан не выступал никогда: по-прежнему исступленно работая, он почему-то держался в тени. Несмотря на то, что ему, его идее – так считал Дзин – принадлежит заслуга успехов. Милан отмалчивался.

Этот этап работы занял тоже почти десять лет и завершился созданием действительно настоящего способа. Сложного, дорогого очень – но способного только исправить, только помочь – но не убить. Общественное мнение к тому времени уже созрело для того, чтобы воспринять это как величайший успех науки, а не источник ненужного и недопустимого расходования огромных сил и средств. Так теперь думали почти все. Почти: Йорг был и оставался самим собой.

Подробный доклад по всемирной трансляции из Зала Конгрессов Дзин предложил сделать Милану. Думал, что того опять придется долго уговаривать. Но Милан сразу молча кивнул. Выглядел он отнюдь не победно: измотан был беспредельно; – из всех людей лучше всего его состояние понимал Дан: то же самое, что когда-то с ним.