Борис Мир - Данэя (СИ)

Теперь, превратившись в сирот, они остались один на один с обществом, которое стало смотреть на них, как на ненужную обузу. Их единственной защитой могли быть только педагоги, большую часть которых удалось убедить в необходимости отбраковки, – а силы остальных были чересчур малы.

Что делать с малоспособными? Уничтожать? Нет, конечно! Использовать – как используется абсолютно всё, что только возможно, вплоть до трупов и экскрементов. Пусть исключительно они вынашивают, рожают, кормят грудью и нянчат детей. Это почетная миссия. Вот и прекрасно!

А остальные? Что с ними делать? А что угодно! И сделали: одних стали выращивать до нужного состояния, чтобы потом зарезать и воспользоваться их органами; других использовать как подопытных животных – после кроликов, морских свинок и обезьян; третьих – довольно гнусным образом употреблять для удовлетворения похоти.

– Но ведь была от этого какая-то польза?

– К сожалению, да. Общая интенсивность труда была выше, чем в предыдущую эпоху – и это частично заслуга использования неполноценных.

Но подобное оправдание имело и рабство. Благодаря ему перестали убивать пленных. И за счет труда рабов у свободных появилось время для занятий искусством, наукой и философией. И к тому же, одной интенсификацией труда нельзя было исправить создавшееся положение.

Наша эпоха – прямое следствие предыдущей. В ту эпоху удалось совершить фундаментальные открытия, позволившие проникнуть в совершенно новую область строения материи, невероятно необычную – почти неприемлемую с точки зрения прочно укоренившихся взглядов и “здравого смысла”. Область огромную, требующую массу времени и труда, чтобы охватить все её стороны, прочно освоить её. Привыкнуть настолько, чтобы свободно мыслить её категориями. Чтобы она устойчиво заняла свое место в практической деятельности людей.

Мне кажется, что такие периоды будут неизбежно повторяться после каждой серии фундаментальных открытий, вторжения в совершенно новую, крупную область тайн природы. И, возможно, такие периоды будут становиться всё длинней.

Надо понять это, чтобы не пытаться ускорять научный прогресс подобным образом. Вред его намного превышает извлеченную из него пользу. Та дегуманизация общества, которая его создала, и которую затем он питал и укреплял, укоренилась настолько, что её никто совершенно не замечает. Пора остановить её, пока не поздно! Её необходимо искоренить, а для этого – уничтожить бесправие неполноценных. Тем более, что оно с точки зрения необходимости изживает себя.

Вопросы? Опять нет? Да что с вами? Почему не спорите со мной?

– Понимаешь: нам, действительно, трудно сейчас возразить что-нибудь против. Но выводы? Какие практические выводы, Лал?

– Извлеките их из того, что я сказал вам сегодня: этого достаточно. Если ещё не поняли – подумайте! Даю вам ровно неделю.

Лал прочно замолк. На целых семь “дней”. Постоянно дежурил в “ночные” часы и отсыпался “днем”: специально оставлял их одних – пусть обсудят всё без него. Не произносил ни слова, когда был вместе с ними, – курил или играл со щенком; он старательно не замечал их вопросительные взгляды.

Но в четверг, отдыхая после бани, они оба насели на него.

– Лал, может быть – хватит?

– Я дал вам ещё день.

– Но мы уже устали спорить!

– И не хотим ждать ещё день!

– Тогда давайте: что вы надумали?

– Мы сошлись в главном: институт неполноценных подобен древнему рабству в самой мерзкой форме. Это первое.

– Да, это так. Но не совсем. Они схожи только в бесправии рабов и нынешних неполноценных. Но в древности эксплуатировали труд рабов, а в труде неполноценных никто не нуждается – их используют почти так же, как домашний скот. Исключение из правила – только няни. Наибольшее сходство с рабами – у гурий. Вот так! Прошу простить: по-моему, я уже начинаю повторяться.

– Неважно! Второе: институт неполноценных бесчеловечен – противен истинно человеческой сущности, – ибо тенденция, заложенная в нем, таит в себе величайшую опасность.

– Пока вы слово в слово повторяете меняя.

– Только я – потому что согласен с тобой целиком. А Эя...

– Я – только допускаю возможность твоей правоты. Законы природы, действительно, кажутся зачастую довольно жестокими, если подходить к ним с меркой человеческой этики. Поэтому возможно и то, что ты не прав. Из-за этого я не могу решить окончательно. Но очень хочу тебе верить, и с эмоциональной точки зрения я на твоей стороне. Говори дальше, Дан!

– Третье – принципиальный вывод: я считаю, Эя допускает, что существующее положение должно быть изменено. Все люди должны обрести человеческие права: в этом мы принимаем твои основные взгляды. Но главное – как это сделать? Ты не сообщил нам своих конструктивных выводов, а сами мы к единому мнению не пришли.

– Ну, и как считает добиться цели каждый из вас?

– Я: для этого надо рассказать всем о том, на что ты открыл глаза нам. И по возвращении готов принять в этом самое активное участие. Не буду из-за излишней скромности недооценивать свой авторитет – он должен помочь успеху пропаганды. К моменту нашего возвращения обстановка для нее должна стать более благоприятной, чем сейчас. Как ты думаешь, брат?

– Ну, нет – меня не торопи! Говорите пока вы. Я хочу прежде знать, что вы сами думаете.

– У меня всё. Пусть теперь скажет Эя.

– А мне кажется, что в первую очередь надо устранить условие, породившее их. Женщины сами должны рожать и растить детей. Тогда исчезнет отбраковка: ни одна мать не допустит её в отношении своего ребенка.

“В точку!!!”

– Взамен увеличится ещё больше потомство неполноценных, – сразу же возразил Дан. – И не начнут же женщины вдруг рожать!

– Начнут: глядя на ту, которая первой сделает это.

– Ну, сие весьма проблематично. Кто из женщин в настоящее время готов пойти на это? Никто, я думаю.

– Такие есть! Ева мне говорила, что есть! И она сама – в первую очередь. Ты напрасно так скептически относишься к этому. Лал! Ну, скажи ты, наконец!

– Эя права! Она женщина – и смогла понять главное быстрей тебя. Ты не удивляйся: ей помог инстинкт материнства – он куда сильней, чем мужской, отцовский. Значит, ты говорила с Евой?

– Да. И довольно много. В тот день, когда вы летали на рыбалку.

– Можешь что-то рассказать о вашей беседе?

– Всё. В ней не было ничего, о чем мне не хотелось бы говорить.

– Скажи главное.

– Она снова говорила, что женщины сами должны рожать детей. Что связь детей и родителей должна быть восстановлена, что без этого жизнь никак нельзя считать полноценной. Что это необходимо даже для женского здоровья: природа мстит за невыполнение их органами своих функций – заболевание раком матки и груди не такое уж редкое явление.