Борис Мир - Данэя (СИ)

– Лал! Ты понимаешь – что хочешь?! Стать матерью? Мне: даже не имеющей представление ни о чем по уходу за ребенком? Здесь: где мы отрезаны от Земли – при полной невозможности какой-либо помощи? На неведомой планете, где нас ждет огромная работа и неизвестные опасности?

– Да! Потому что это нужно! Потому, что это возможно только здесь, где никто не может помешать, – а не на Земле, где это сейчас совершенно невозможно – и неизвестно, сколько ещё времени будет невозможно. И поэтому это можешь только ты. И если ты это не сделаешь, то на Земле будет невозможно ещё долго, очень долго!

– Послушай, но ты понимаешь: что это значит? Ведь должен родиться человек!! Это же огромная ответственность.

– Понимаю. И ещё и труд, и беспокойство, – и даже страх за него. Но кроме того – огромная радость, какой ты даже не представляешь себе.

– Я же не смогу даже! Не справлюсь.

– Сможешь! Нужно только захотеть. Того, что дала тебе Ева, более чем достаточно, чтобы ты знала всё, что и как делать. И, кроме того, многое взял с собой я. Ты – сможешь: ты ведь способная, умная, настойчивая. Я не комплименты говорю: у тебя действительно всё это есть. И я знаю немало – я буду рядом. Решись!

– Лал, это невозможно.

– Но ты – должна! Должна! На Дане, тебе и мне лежит огромная ответственность. Перед всеми людьми! Дан своим открытием осуществил выход из кризиса, сделал возможным преодоление сверхдальних расстояний. Благодаря ему открыта Земля-2. Нет на Земле никого, чей авторитет, который зависит только от его вклада в прогресс, был бы сейчас выше. После покорения Земли-2 очень велик станет и наш с тобой авторитет.

Новая планета, населенная людьми! Зачем ещё раз повторять, что это значит? Ну да: ускорение прогресса! Но прогресса – чего? Общества, где, несмотря на то, что состоит из людей высочайшего интеллекта, существуют дикие явления? Где интеллектуалы для сохранения собственного здоровья и удлинения жизни спокойно убивают других людей, менее способных, совершая, по сути дела, зверство, или используют их для удовлетворения похоти? Сколько можно повторять это?

Я всё объяснил вам; рассказал то, что сумел понять. И вы оба согласились со мной. Но только знать, и ничего не сделать – на это мы не имеем право. Только мы сейчас понимаем опасность возможности развития страшной тенденции, таящейся в обесчеловечивании неполноценных – мы и обязаны сделать всё возможное пока не поздно, зная о существующей опасности.

Вернуть обществу полное право называться человеческим в самом высоком смысле и одновременно увеличить сумму человеческого счастья, восстановив непрерывную связь поколений – это величайшая цель, для которой мы должны быть готовы на всё!

– Я боюсь, Лал.

– Боишься? Ты? Не побоявшаяся отправиться сюда, первая женщина-астронавт? Дан! Скажи ты: ведь ты согласен со мной?

– Только в необходимости, Лал. А в возможности – с Эей. И – потом – это для нас, всё-таки, слишком неожиданно. Дай время подумать. И не торопи с ответом.

– Хорошо: пусть будет так!

– А теперь иди спать: ты слишком устал. Дежурить буду я.

– Я с тобой, Дан, – присоединилась к нему Эя.

Они ушли в рубку. Дан включил маршрутную голограмму: вторая половина линии траектории стала значительно длинней. Включил передний, затем задний обзор. Надобности в этом никакой не было: только чтобы оттянуть начало разговора.

– А ведь он прав, Эя, – вдруг без всяких предисловий сказал Дан. – Это действительно наш – долг: провести на себе социологический эксперимент возврата связи детей и родителей. Без этого, безусловно, слишком трудно будет чего-нибудь добиться. То, что Лал сумел первым раскрыть, неизбежно должно было быть понято в будущем всеми. Только: когда? Он намного опередил наше время: предпосылки того, что хочет он, едва начинают зреть. Поэтому-то у него не было полных единомышленников на Земле. Наш Лал – гений. Добрый гений человечности. Я горжусь дружбой с ним.

– Ты – с ним сейчас целиком заодно?

– Да. Он замыслил огромное, прекрасное дело, – и большая честь быть его участником. Неужели ты, действительно, так боишься? Или есть и другая причина?

– Нет – никакой другой причины. Я страшусь того, что не справлюсь – и только.

– Мы будем рядом с тобой.

– Вы этим тоже никогда не занимались.

– Что ж: глаза боятся, руки делают. У нас ведь с собой все необходимые материалы.

– И это огромная дополнительная нагрузка для нас там, на чужой планете, где, мы даже не знаем, что нас может ожидать.

– Он тоже понимает это. Но всё-таки, если – окажется возможным?

– Не знаю, Дан. Не знаю.

– Ты просто не хочешь?

Она улыбнулась:

– Не хочу? Ева дала мне подержать на руках ребенка. – Эя пристально посмотрела на Дана: – Не понимаешь? Он был такой маленький, теплый, и как-то удивительно пах. Я прижимала его к себе, мне было непонятно хорошо. Потом он вдруг улыбнулся, и я чуть не расплакалась. Ничего не могла понять. Но Ева сказала, что я смотрю на него так, как будто хочу дать ему свою грудь. И я почувствовала, что да: хочу.

– Ну, так...

– Но мы здраво должны отдавать себе отчет в наших реальных возможностях.

– “Нет” сказать легче всего!

– Что ж: не давши слова – крепись, а, давши – держись. Ты уже решил за себя, а я – нет. Не пытайся давить на меня, дайте оба мне подумать! Иди-ка ты к нему.

– Он спит уже: устал невероятно.

– Вряд ли. Всё равно, оставь меня пока одну. И ложись потом. Я буду дежурить: мне не заснуть сегодня.

... Лал, действительно, не спал. Он сидел в салоне, бессильно опустив руки, с измученным лицом. Услыхав шаги, весь подобрался. Потом увидел, что Дан один, – снова сел в прежней позе.

– Что-нибудь решили? – спросил он, не глядя на Дана.

– Я – уже всё. Ты задумал дело, не менее важное, чем освоение Земли-2. И я буду с тобой, как и сказал.

– Спасибо, старший брат. А она?

– Она – пока нет. Конечно, в ней всё дело – мы-то родить не можем.

– Она категорически против?

– Нет: колеблется. Её пугают неизвестность и опасения не справиться.

– Опасения справедливые.

– Да.

– Нас действительно ждет неизвестность. Мы не знаем, сумеем ли мы высадиться и жить на планете. Не знаем всего, что нам придется делать, насколько будем заняты, будет ли у нас оставаться сколько-нибудь времени и сил.

– Но всё равно – это не менее важная задача.

– Не менее, – и отказаться можно лишь в том исключительном случае, когда будет абсолютно невозможно. Только тогда! Мы должны её убедить.

– Не надо торопить её: она может решиться.

– Ты так думаешь?

– Она повторила: “Ева дала мне подержать на руках ребенка”.

– Да?! – выражение лица Лала сразу переменилось: исчезла смертельная усталость, оно просветлело. – Я пойду спать, Дан.