От звезды до звезды (СИ)

Сайнжа примчался еще через минуту. Йонге даже показалось, что дредлоки у яута приподнялись. В руках у него было две пары штанов.

«Три минуты до контакта».

– Прокладывай маршрут! – гаркнул Йонге, вставая с места.

Под рокот перевода Сайнжа отступил на шаг. Штаны полетели на пол.

– У тебя две минуты, – Йонге не орал, сдерживаясь из последних сил. – Ты говорил, что умный? Добро пожаловать на борт, теперь ты навигатор. Выдай нам разрешенный маршрут!

Последнюю фразу он все-таки рявкнул.

«Переключаю интерфейс», – заботливо добавила Фелиция.

Взгляд яута остановился на главном экране, где сведения о надвигающейся катастрофе немедленно преобразовались в угловатые символы. Сайнжа неуверенно шагнул к креслу пилота, но затем явственно собрался, решительно подошел к креслу и с размаху в него опустился. Левый подлокотник с хрустом отвалился, заставив Йонге болезненно поморщиться. Его любимое кресло!

Когтистые пальцы заскользили по чувствительным к биоэлектрике кнопкам так легко, будто Сайнжа всю жизнь только и делал, что сидел в капитанской рубке. Все варианты, сделанные Йонге, сложились в один.

«Дублирую результаты прокладки курса».

Второй экран отобразил плоды стараний яута. От увиденного у Йонге потемнело в глазах. Сайнжа указал точку назначения за пределами привязки к маяку, наполовину игнорируя параметры заложенной Йонге программы. Сетка состояла всего из двух микропрыжков, которые, хоть и укладывались в концепцию, по-прежнему оставались двумя.

– Не то! – Йонге вцепился ему в руку. – Идиот! Тебе надо подтвердить мой!

Сайнжа зарокотал.

«Слишком мелкие шаги, нет времени».

– Да у тебя вообще не шаги! У тебя дорога в могилу!

«Включай огнедар».

– Нет, я не…

Корабль содрогнулся и завопил. Не заскрежетал, а тонко и страшно взвыл.

«Контакт, – искин полностью загрузился в глейтерный поток. – Повреждение внешней обшивки через минуту и… сорок восемь секунд».

– Йонге, да мы тут поджаримся! – гаркнул Рудольф. – Прыгайте!

Пилот не мог заставить себя пошевелиться. Он понимал, что им действительно крышка, но точно такую же крышку видел в конце недомаршрута, предложенного яутом. Эта крышка могла захлопнуться гораздо более страшным способом.

Яут схватил Йонге за плечо и дернул на себя. Закинул пилота к себе на колени, стиснул за запястье и с размаху приложился чужой ладонью к мерцающей кнопке запуска. Упругая полусфера прогнулась под ударом.

Корабль содрогнулся с носа до кормы.

«Курс принят, – с дебильной готовностью отрапортовала «Фелиция». – Начинаю прыжок»

– Сука, мы все сдохнем! – заорал Йонге.

Он метнул прощальный взгляд на Рудольфа, увидел искаженное ужасом лицо напарника, и «Фелиция» прыгнула.

Мир вокруг развалился на части.

***

– А-ах!

Цепляясь за сжимавшие его руки, Йонге несколько долгих секунд висел на пике самого небывалого оргазма в своей жизни.

Открыв глаза, он долго не мог понять, что происходит. Тело было невероятно легким, а все поле зрения занимала мешанина из полупрозрачных зеленых шариков. Йонге расслабился и попытался воспарить, думая, что теперь-то уж точно находится в раю. И именно поэтому ему так хорошо.

Затем в раю включили силу тяжести. Йонге грохнулся обратно и инстинктивно стиснул ноги. Яут под ним хрипло зарычал, Йонге метнул взгляд вниз и понял, что сжимает здоровенный хуй, топорщащийся поперечными рубцами и вздыбленным гребнем. Зеленоватые шарики хлопнулись вместе с ним и разбрызгались яутовской кончой.

– Твою мать, – прозвучало от технической консоли. – Я жив?

– А… а хер его знает, – выдавил Йонге.

– И где мы? – с идиотской настойчивостью продолжил допрос все еще невидимый Рудольф.

– А хер его знает, – повторил Йонге. – Ты сам-то где?

– Я на полу, – немного грустно сказал Рудольф. – Я все-таки жив и это неудобно.

– Почему? – тупо спросил Йонге.

– Потому что я дрочу.

Йонге не выдержал и нервно захохотал в голос. Сквозь проступившие слезы виднелся главный экран, где успокаивающе горели ровным зеленым светом конечные координаты сверхорбитального гиперпрыжка.

***

Первым делом Йонге влез в штаны. Вторым – убедился, что яйцо не пострадало, а также целы удерживающие его тяжи, никуда не подевалось электричество и полностью активны азотные установки.

– Пока я не узнаю, что за чертовщина тут происходит, – сказал он, – мы никуда дальше не полетим!

– Мы и так не полетим, пока я все не перепроверю!

Вновь зависший Сайнжа не реагировал на громкий разговор, витая в посторгазменных видениях и прочно застряв в кресле. Даже вдвоем напарники его вытащить не смогли – яут словно врос в пластик и металл.

– Дубина, – резюмировал Йонге. – Ладно, тогда я через модуль полезу.

– Опять весь грязный труд на мне, – вздохнул Рудольф, демонстративно вытирая руки о штаны.

И торопливо пошел к выходу под пронзительным взглядом напарника.

Самоотверженно приняв разгрузочную таблетку, Йонге погрузился в полный синхрон, терпеливо общаясь с ошалевшим от такого подарка кораблем. Даже в виртуальности яйца болели от интенсивных ощущений, поэтому он мягко, но настойчиво отвергал все предложения окончательно слиться в познании друг друга.

Рудольф, счастливо избежавший тяжкой доли церебрального интерфейса, периодически появлялся рядом, выдергивая Йонге из расплывчатых видений. Профилактически тыкал напарника в плечо и снова скрывался в лабиринтах системы поддержки.

На исходе четвертого часа, злой и голодный, первый пилот малого грузового разведчика наконец-то отсоединился и, хрустя шеей, направился в камбуз. Отбросив совесть и жалость, во всем следовало винить искусственный интеллект, попавший в нестандартную ситуацию.

Пожирая унылый на вкус витаминизированный брикет, Йонге ворошил логи, автоматически пишущиеся в ходе расследований. Со своими было все ясно, а у Рудольфа поднабралось еще и технической информации. Дотошный берлинец докопался до микропробоин, обнаружившихся прямо в мозгохранилище. В этом месте стояла злобная пометка, касающаяся систем фильтрации и защиты. Частицы расплавленной породы проникли в сплетение тончайших кристаллических волокн и вызвали цепь крошечных выгораний. Восстановление завершилось относительно успешно: сгоревшие участки отрезало от общей системы, а поток данных пошел через соседние. Часть ресурса, обрабатывающего глейтерные протоколы, ушла в неприоритетные. Экипаж получил статус поврежденного. С этого и началась сумятица, вылившаяся в целый независимый сектор, занятый поиском оптимальных решений для улучшения качества собственного существования.

По зародившемуся в пластиковых мозгах мнению, в ослабленном тандеме не хватало объективного участника, корректирующего взаимодействие с кораблем при экстренной необходимости. И искин радостно ухватился за кандидатуру чужака, на которого экипаж реагировал одинаково сильно. Совсем как в настоящей синхронизации.