От звезды до звезды (СИ)

– А вот и капитан! – трагически воскликнул Рудольф, откидываясь на спинку кресла и складывая руки на груди. – Йонге, ты в курсе, что нас пытаются надуть?

– Почему-то я не удивлен, – вздохнул пилот. Креслу явно не хватало мягкости.

– Сайнжа готов выплатить нам вознаграждение, но только когда его выплатят ему. А для этого надо явиться к их бешеной бабе!

«Великой Матери!» – хором рявкнули яуты.

Эхо откликнулось под высоким потолком, и Йонге с подозрением бросил туда взгляд – показалось, в тенях что-то шевелится.

– Мы не договаривались, что за нашими деньгами придется бегать, рискуя головой, – строго сказал он.

«Я имел только честные намерения. В моих планах была передача груза и получение награды с передачей вашим двум необходимой доли. Но…»

– Но? – повторил Йонге.

«Но императорское изменение условий игры испортило мое планирование. Я должен встречаться лично, чтобы подтвердить свою доблесть. Я хотел бы взять вас…»

– Ни за что.

Теперь хором высказались напарники.

«Но я размышляю, что Великой Матери не будут приятны особы, портившие Белый Клык».

– Это он про дворец, – догадливо сказал Йонге.

– Отвратный был дворец, – хладнокровно откликнулся Рудольф. – Я существенно улучшил его дизайн, факт.

Цвейха громко раскашлялся и заклекотал. Сайнжа негодующе побарабанил по ручке кресла, пережидая припадок веселья у хозяина. Йонге покосился на Рудольфа, и обнаружил, что напарник самодовольно улыбается. Сайнжа, явственно не выдержав, показал механику кулак. Рудольф тут же ответил сходным жестом, только добавил оттопыренный средний палец.

«Прошу меня извинять, - наконец сказал Цвейха. – Отважные маленькие умансоо. Забавно»

Йонге все-таки подтянул здоровую ногу, поставил ее на сиденье и обхватил обеими руками. Так было куда удобнее. Сайнжа перестал тискать подлокотник и наклонился вперед.

«Я буду представляться лично. Умалять ваши заслуги и возвышать свои».

– О, мы как-нибудь переживем отсутствие наших памятников на вашей главной площади, – отмахнулся Йонге. – Но имей в виду. Ты делал для нас дипломатический запрос. Мы делали в нем отметки по грузовой декларации. Если нам не заплатят, любой юрист в Фузии истолкует это как нарушение договора.

«Мелочность и торговля!» – фыркнул Сайнжа.

– Богатство и расчетливость, – поправил Йонге.

– Вот за это я тебя люблю, – восхищенно сказал Рудольф. – Сказал, как припечатал.

«Я направляюсь после завтрашнего восхода. Ожидайте одни сутки. Вам лучше оставаться в доме Цвейгех».

«Будьте гостями», - щедро согласился сам Цвейха.

– Идет, – быстро сказал Рудольф. – Кормят тут неплохо, удобства есть… Правда, Йонге?

– Да уж. Только не засыпай, бога ради, сняв респиратор.

***

Заявленные сутки превратились в двое. К счастью, Сайнжа добросовестно отчитывался едва ли не каждые восемь часов. Йонге решил, что это следствие шока от осознания, что ему не плевать на состояние людей. Оставалось только дождаться, когда на видеофон Цвейхи начнут падать иллюстрированные сообщения типа «не забудьте поесть» и «пора чистить зубы».

Яут мотался по императорскому дворцу, собирая почести. Цвейха назвал это минутой славы, и при всей снисходительности тона – насколько можно было разобрать яутский шипящий говор – явно позавидовал.

На исходе второго дня радушный хозяин и сам удалился по каким-то своим яутским делам, недвусмысленно приказав лишних кнопок в его доме не нажимать.

– На конференцию какую-нибудь полетел, – завистливо сказал Рудольф, глядя сквозь огромное панорамное окно на взмывший глайдер. – Будет рассказывать о ксенопсихологии в условиях этого… короче, в условиях.

– Ограниченного социума, – подсказал Йонге и в сотый раз принялся перебинтовывать ногу. Ходить босиком ему категорически не нравилось, а в ботинок он по-прежнему не влезал.

– Да выкинь ты эти бинты уже, без них обойдешься.

– Ты сам настаивал, – нахмурился Йонге.

– Переволновался. Снимай, не дрейфь.

Йонге облегченно вздохнул и начал разматывать полосу жесткой микрофибры. Лично он не видел надобности в повязке, но когда Рудольф чего-то требовал с угрюмой серьезностью, лучше было послушаться – интуиция у него работала прекрасно. Если механик говорил, что надо заклеить рот скотчем и лечь под стол, то следом случалась авария с пробоем кислородных танков и фейерверком с потолка.

В вопросе таких важных вещей, как функциональность собственных ног, Йонге тоже был склонен ему доверять - и с удвоенной радостью избавлялся от надоевшей повязки.

Краем глаза он посматривал на напарника – тот сидел на кресле, скрестив ноги и сняв респиратор, и быстро водил одноразовым лезвием по надутым щекам. Сверхлегкий пластик соскабливал щетину, и Йонге вдруг страшно захотелось подойти ближе и потрогать гладкую кожу пальцем. Почесав собственную скулу под респиратором, Йонге решил, что мужественная щетина пока достаточно мужественна, чтобы не превращать его в бородача. К тому же он пользовался заботливо прихваченным роликом, смягчавшим кожу и защищавшим от постоянного контакта с резиной. Иначе не миновать бы раздражения.

Покончив с бинтом, он осторожно натянул ботинок, зашнуровал и встал с места. Основная тонкая повязка отлично сидела, а нога уже почти не болела, только слегка тянуло место самого глубокого пореза. Йонге оправил рубашку – не придавливаемая бронежилетом, она все время норовила выбиться из-за ремня – и пошел на традиционную проверку в спальню, где отлеживался Дылда. Все-таки яуты оказались не настолько непробиваемыми, как можно было о них подумать. Или же стоило записать Сайнжу в особо противоударные анабиозные войска.

Посмеиваясь, Йонге сверился с записями в памяти транслятора, которые частично нарисовал, а частично надиктовал Цвейха. Все показатели были в норме, главный монитор, где светилась единственная полоса с показателями умственной активности, тоже отражал стабильное улучшение. В комнате пахло чем-то неуловимо медицинским, да так, что щекотало ноздри, и хотелось чихнуть.

Дылда медленно, но уверенно выкарабкивался из комы. Особо резких изменений за два дня не произошло, и Йонге опять посмотрел на починенную голову яута: Цвейха срезал часть дредлоков, и в густой гриве теперь ярко светилась проплешина, вдобавок залепленная чем-то вроде строительного пластика.

Йонге уже развернулся, собираясь уходить, но тут от мониторной стойки басовито крякнуло. Он повернулся и увидел, как резко рванулась вверх линия нейроактивности. Дылда дернул ногой и заворочался.

– Опа, ты только спокойно, спокойно, – забормотал Йонге, торопливо кидаясь к яуту.

Он плохо представлял, как выглядят только что вышедшие из глубокого беспамятства охотники, а на ум лезли только истории о буйных психопатах. Не зная, за что хвататься, Йонге положил руку на все еще закрытые глаза и слегка надавил, унимая беспокойные движения. Дылда фыркнул и прекратил елозить ногами. Линия на мониторе так и застыла в пиковом положении.