То, что нас объединяет (СИ)

Еще раз спасибо,

Х.

P.S. До сих пор чувствую себя неловко из-за того, что сподвигла тебя разорвать рукопись. Может, тебе стоит еще раз попробовать свои силы в этой области? Было бы желание, а мое мнение – дело десятое.

1983

Сара

Обои в спальне действовали ей на нервы. И как только ее угораздило выбрать этот рисунок? Идиотские ромашки сиреневого и голубого оттенков в обрамлении золотистых завитков. Тогда, в 1977-м, это казалось необычайно смелым и стильным. Впрочем, она могла бы немного обновить рисунок, добавив к обоям бордюр (как это сделала у себя Кристина), но ее уже тошнило от этой помпезности.

Сара попыталась вспомнить те времена, когда она выбирала обои. А было это, ни много ни мало, шесть лет назад. Сара в своем новом статусе жены энергично взялась за дом Нила, который, как по волшебству, стал их общим домом. Помнила, как выбирала занавески для гостиной, перебирала и перетряхивала содержимое кухонных шкафчиков, меняла древний пылесос на новую модель. Она вышвырнула на помойку бессчетное количество пустых банок и бутылок, которые гнездились под лестницей с незапамятных времен.

Она отчетливо помнила каждую деталь, но все будто выцвело, лишившись эмоциональной основы. Сара не могла припомнить, на что похоже безоблачное счастье, и уже не верила, что когда-нибудь снова станет счастливой.

«Вам не нужно больше оставаться в постели, – сказал ей доктор. – Даже лучше, если вы начнете понемногу расхаживаться». Но у Сары не было ни малейшего желания вставать. Да и ради чего? Куда проще лежать и тихо ненавидеть обои.

«Может, попытаемся еще раз? – шепнул Нил прошлой ночью, когда они лежали бок о бок, даже не прикасаясь друг к другу. – Тебе только тридцать два. У нас масса времени впереди».

Сара лежала, молча глотая слезы. Еще одна неудача, и ей конец. Но признать поражение было еще невыносимее.

«Врачи сказали, с точки зрения медицины, у нас все в порядке. Ты вполне способна родить здорового малыша».

Сара повернулась на другой бок, спрятав в подушку мокрое лицо. Лучше бы он замолчал! Вполне способна родить здорового малыша… вот только лоно ее решительно отвергает эту идею. Оно позволяет ей зачать, проникнуться надеждой, выжидает, пока доктора не подтвердят эту замечательную новость. А затем, через неделю-другую, решительно освобождается от груза. Избавляется от ее ребенка, оставив Сару измученной и опустошенной.

За шесть лет это произошло уже трижды. Три раза она исполнялась страхов, надежд и молитв – настоящих молитв, на коленях. Так она молилась только в детстве. И все заканчивалось очередной судорогой, новым потоком крови. Новыми слезами.

Последний раз это случилось всего пять суток назад, в день смерти Карен Карпентер. Она умерла за месяц до своего тридцать третьего дня рождения, буквально уморив себя голодом. И пока мир оплакивал ее преждевременную гибель, Сара прощалась с очередным невыношенным малышом.

К этому времени она уже трижды могла стать матерью. Два сына и дочь. Или троица дочерей. Выкидыш происходил на раннем сроке, когда еще нельзя было определить пол ребенка. Нил водил бы сыновей на футбольные матчи, а Сара учила бы всех троих готовить. Почему бы мальчикам не освоить эту простую науку? В конце концов, в последнее время только и разговоров, что о равноправии. Кухонный стол, заваленный яичной скорлупой, заставленный баночками с приправами и мукой. Повсюду детский смех и ароматы пищи.

Собака, гоняющая мяч по саду. Кот, лениво развалившийся на подоконнике. Дни рождения, походы в зоопарк, пикники, сказки на ночь. Семейные воспоминания, призванные согреть их с Нилом старость. Ну что за пытка, придумывать жизнь, в которой ей отказано? И все же Сара не могла остановиться.

Она потянулась за листком бумаги, лежавшем на ночном столике. Письмо пришло этим утром, в ответ на ее короткое, полное отчаяния послание, которое она отправила на следующий день после выкидыша.

Господи, поверить не могу. Ну не должно было этого случиться – по крайней мере с кем-то, вроде тебя, кто только и думает, как бы сделать всех счастливыми. Не заслуживаешь ты подобной несправедливости.

Хелен, как всегда, откровенная до предела. Хелен, чья прямота была для Сары, как глоток свежего воздуха.

Я ломаю голову, пытаясь подыскать слова утешения, но понимаю, что слов таких нет. Могу сказать только, что все это останется однажды в прошлом. Ты не забудешь того, что случилось, и сохранишь в душе эту боль. Но жизнь понемногу наладится, а ты станешь сильнее. И снова будешь смеяться. Уж поверь: я знаю, о чем говорю.

И Сара ей верила. Верила женщине, чей муж умер совсем молодым.

Он заболел раком , написала ей Хелен через несколько месяцев плодотворного обмена письмами. В то время ему было тридцать три. Из меня будто душу вынули. Но жизнь шла своим чередом. У меня была Элис, так что выбора попросту не было.

Вот и все. Вопросов Сара не задавала, поскольку чувствовала, что любопытство в данном случае неуместно.

Вместе с утренним письмом Сара получила коробку, в которой находилась небольшая баночка.

«Восьмичасовой крем, – гласила наклейка на банке. – Смягчает потрескавшиеся губы, заживляет небольшие порезы и синяки, хорошо увлажняет кожу». У крема был сладковатый, слегка приторный запах, но это хоть как-то разнообразило ее унылое времяпрепровождение.

Не знаю, пользуешься ли ты уже таким – я так без него и дня прожить не могу. А тебе известно, что Элизабет Арден была первой женщиной, помещенной на обложку журнала «Тайм»? Она была суфражисткой – прошла маршем с 15 000 других женщин мимо собственного салона в Нью-Йорке. И все участницы марша накрасили губы ярко-красной помадой, ставшей символом силы и уверенности в себе.

За пять лет регулярной переписки (одно или два письма в месяц) они так ни разу и не встретились, хотя жили на расстоянии часа езды друг от друга. Не было у них речи и об обмене фотографиями. Правда, один и тот же маленький снимок сопровождал большинство статей Хелен.

Саре так и не удалось отчетливо разглядеть ее: лицо повернуто в полупрофиль, глаза опущены. Темные волосы острижены совсем коротко, едва ли не по-мальчишески. Глаза, судя по оттенку кожи, тоже должны быть темными. Такое чувство, что она пыталась остаться неузнанной. Разумная предусмотрительность, если учесть некоторые из ее взглядов, намеренно вызывающих. Вдобавок она продолжала довольно безапелляционно высказываться о книгах и пьесах, которые произвели на нее впечатление бездарных.

Да у тебя просто нет сердца , писала ей в таких случаях Сара, но Хелен лишь отмахивалась от ее упреков. Я критик , отвечала она, и мне платят за то, чтобы я была бессердечной. Вдобавок, должен же кто-то компенсировать вашу бесконечную снисходительность, мисс Само-Благодушие .