Дот Хатчисон - Сад бабочек (ЛП)

В общем-то, если дело касалось Десмонда, я ни в чем не была уверена.

Мы поболтали немного о его друзьях, учебе. Иногда даже это было непросто. Я провела в Саду довольно много времени, и внешний мир казался мне чем-то фантастическим, легендой, в которую хочется верить. Потом для Десмонда пришло время возвращаться домой, чтобы мама не гадала, где он пропадает целыми днями. Мы взялись за руки и пошли по коридору. Если б я дошла с ним до выхода, отослал бы он меня перед тем, как ввести код? Скорее всего, отец предупредил его на этот счет. Если б я выбежала за дверь, проникся бы он жалостью, позволил бы мне сбежать?

Успела бы я вызвать полицию и спасти остальных, пока они еще живы?

Если б я только не забивала себе голову, то, вероятно, сразу обратила бы внимание, заметила бы, как тихо стало в коридоре. Но только через минуту осознала, что больше не слышу музыки. Я высвободила руку и, позабыв обо всем, бросилась в комнату, где играла Тереза, в ужасе от того, что могло ждать меня там.

Тереза была жива и невредима.

Но что-то в ней изменилось.

Она по-прежнему сидела за пианино, в безупречной позе. Даже пальцы лежали на клавишах. Казалось, в следующую секунду зазвучит музыка.

Достаточно было взглянуть на ее лицо, увидеть слезы, беззвучно стекающие по щекам, и абсолютную пустоту в глазах, чтобы понять, что от прежней Терезы в ней ничего не осталось. Иногда такое происходило стремительно, в одно мгновение, даже если за секунду до этого все казалось нормальным.

Я присела на краешек стула и положила руку ей на спину. Тереза, по-прежнему глядя перед собой, содрогнулась.

– Прошу тебя, возвращайся, найди в себе силы, – проговорила я шепотом. – Я знаю, это ужасно. Но может быть и хуже, ты знаешь.

– Можно я попробую? – осторожно попросил Десмонд. – Думаю, ей не навредит.

– Что ты хочешь?

– Вставай со стула и придерживай ее у самого края.

Он присел рядом и осторожно пододвинулся, чтобы доставать до всех клавиш. Тереза не сопротивлялась, когда я убрала ее руки с клавиатуры. Десмонд сделал глубокий вдох и заиграл что-то нежное и при этом исполненное страдания.

Тереза затаила дыхание и прислушалась.

Я закрыла глаза, и в груди у меня все сжималось от напиравших слез, которых я не могла пролить. Десмонд не просто играл – музыка сама лилась из него. Тереза шевельнулась в моих объятиях, задрожала и в конце концов всхлипнула и уткнулась лицом мне в грудь. Десмонд не останавливался. Теперь он играл что-то легкое и воздушное, однако мелодия не веселила – скорее давала успокоение. Тереза плакала, но снова была рядом . Она еще не вполне оправилась, в чем-то уже никогда не станет прежней, – но тем не менее вернулась к жизни. Я крепко ее обнимала, и в какой-то момент у меня промелькнула жуткая мысль: не лучше ли было оставить ее в том состоянии. Позволить ей умереть.

Если мы не приходили на обед и никого не посылали за подносом, Лоррейн сразу докладывала Садовнику. Мы еще сидели с Терезой, уговаривая ее сыграть для нас что-нибудь, когда он появился в дверях. Я заметила его, но не обратила внимания, слишком занятая Терезой, по-прежнему дрожащей, как лист. Десмонд не повышал голоса и не делал резких движений. В конце концов она снова положила руки на клавиши и извлекла одну единственную ноту.

Десмонд сыграл следующую.

Тереза снова нажала клавишу, и Десмонд ответил ей. Постепенно отдельные ноты слились в последовательность аккордов, и они уже играли в четыре руки композицию, смутно мне знакомую. Когда они закончили, Тереза несколько раз медленно вдохнула и выдохнула.

– Даже с этим можно смириться, – прошептала она едва слышно.

Я старалась не смотреть в сторону двери.

– Да, можно.

Тереза кивнула, подолом платья вытерла лицо и заиграла следующую мелодию.

– Спасибо.

Мы послушали еще несколько мелодий в ее исполнении, потом Садовник шагнул в комнату и поманил меня пальцем. Я, сдержав вздох, поднялась и вышла за ним в коридор. Десмонд последовал за нами.

Он спас ее, но даже предположить не мог от чего.

– Лоррейн сказала, что ты пропустила обед, – сказал Садовник.

– У Терезы был кризис, – ответила я. – Мне показалось, что это важнее обеда.

– Она придет в норму?

Ей придется, иначе она окажется в стеклянном контейнере. Я взглянула на Десмонда, и он взял меня за руку.

– Думаю, этот случай не последний, но наиболее выраженный. Отсроченный шок, или вроде того. Но Десмонд помог ей, и она снова начала играть; это хороший знак.

– Десмонд? – Тревога на лице Садовника уступила место гордости. Он потрепал сына по плечу. – Приятно слышать. Я могу чем-то помочь ей?

Я закусила губу, и он погрозил мне пальцем.

– Майя, только честно.

Я вздохнула.

– Думаю, будет лучше, если вы на какое-то время воздержитесь от секса с ней. Хотите проводить с ней время – пожалуйста. Но секса она сейчас не вынесет.

Садовник уставился на меня, несколько озадаченный, но Десмонд кивнул.

– И проследи, чтобы Эвери ее не трогал, – добавил он. – Ему всегда нравилось все ломать.

– Сколько?

– Пару недель. Постараемся не спускать с нее глаз и посмотрим, как она справится.

Я видела, как загорелись у него глаза. Но в присутствии сына он сдержался и поцеловал меня в лоб.

– Ты проявляешь к ним такую заботу, Майя… Спасибо тебе.

Я побоялась отвечать и просто кивнула.

Садовник прошел в комнату, и Тереза прервала игру. Но когда он взял стоявший в углу стул и сел слушать, мелодия вновь набрала силу.

Мы с Десмондом постояли в коридоре и прослушали еще несколько композиций, но Тереза больше не сбивалась, играла чисто, как на выступлении, словно демонстрировала свой талант. Когда мы убедились, что кризис окончательно миновал. Десмонд мягко потянул меня за руку и повел по коридору.

– Ты голодна?

– Нет, если честно.

Его отец заставил бы меня поесть, так как следил за нашим здоровьем. Его брат сделал бы то же самое – ему понравилось бы смотреть, как я запихиваю в себя еду и давлюсь. Но Десмонд просто кивнул и повел меня в пещеру.

Там никого не было – остальные еще обедали. Мы прошли в самый центр, и Десмонд остановился. Повернулся и обнял меня за плечи, привлек к себе.

– В одном он точно прав, – сказал он, коснувшись губами моих волос. – Ты действительно проявляешь к ним заботу.

Я научилась этому в квартире – у Софии. Она на свой странный лад заботилась о каждой из нас. А потом у Лионетты. София заботилась о своих девочках, но Лионетта показала мне, как следует заботиться о бабочках.

– Должно быть, нелегко привыкнуть к такому месту, если попал сюда с улицы, – добавил Десмонд. – Ты в безопасности, но не имеешь права уйти.

Мы попали сюда не с улицы и не чувствовали себя в безопасности. Но я не знала, как заставить его понять, поскольку витрины с Бабочками были закрыты.