Дот Хатчисон - Сад бабочек (ЛП)

– Что там стряслось?

Я устроилась на кровати и все ей рассказала, а она, чуть ли не в истерике, билась от смеха.

– Как по-твоему, когда он окончательно выставит Эвери из Сада?

– Не думаю, что он пойдет на такое, – ответила я с сожалением. – Если даже здесь Эвери с трудом поддается контролю, то каков он за пределами Сада?

– Вряд ли мы это узнаем.

– Точно.

Блисс протянула мне комок глины, чтобы я размяла его.

– Можно задать тебе личный вопрос?

– Насколько личный?

– Ты его любишь?

Я чуть было не спросила, кого она имеет в виду, – тем более что мы говорили об Эвери. Но поняла, о ком она, прежде чем выставила себя идиоткой. Я взглянула на мигающий огонек камеры и перебралась на пол, чтобы можно было понизить голос.

– Нет.

– Тогда к чему это все?

– Как думаешь, той Бабочке в самом деле удалось сбежать?

– Нет. А может, и да. А что? Так, стой… черт. Теперь, кажется, поняла. По-твоему, сработает?

– Не знаю, – я вздохнула, разминая комок глины. – Ему страшно называть себя его сыном, и в то же время он… наверное, горд. Впервые в жизни он видит, что отец им гордится и не скрывает этого. Сейчас это значит для него больше, чем я. Кроме того, ему страшно отделить правильное от неправильного.

– Не будь этого Сада, если б ты встретила его в библиотеке или еще где-нибудь, ты смогла бы его полюбить?

– Честно? Мне незнакома любовь подобного рода. Я, конечно, встречала влюбленные пары. Но мне самой… Видимо, я просто не способна на это.

– Печально… А может, оно и к лучшему. Даже не знаю.

– Думаю, возможно и то, и другое.

Молодая пара через улицу была без ума друг от друга. И с появлением малыша их отношения стали полнее и крепче. Ребекка, старшая официантка в «Вечерней звезде», безумно любила своего мужа, который приходился племянником Джулиану. Невозможно было не умиляться, глядя на них.

Хоть мы их, конечно, и дразнили.

Таки и Карен любили друг друга. Их дочь любила свою подружку.

Но всякий раз, когда мне попадались такие пары, я понимала, что вижу нечто редкостное, и что не со всеми такое бывает, и не все способны распознать это и сберечь.

И я первая готова признать себя неудачницей.

– Ты права. И откровенна, – Блисс взяла у меня размятый комок и протянула другой, в этот раз пурпурный. Глина оставляла цветные полосы на моей коже. – Мы ни разу не поблагодарили тебя.

– За что?

– Ты заботишься о нас, – сказала она тихо, сосредоточившись на медвежонке, которого лепила. – Не то чтобы ты печешься о нас, как мамаша, боже упаси. Но ты по-своему любишь нас и всегда готова выслушать. И бываешь с Садовником в его комнате, когда ему нужен совет.

– Мне не хотелось бы говорить об этом.

– Ладно. Давай сюда глину и вымой руки.

Я послушно встала и смыла с ладоней розовые полосы. Блисс протянула мне бирюзовый шарик из глины. В этот раз я села напротив нее и взглянула на фигурки. У половины медвежат головы, лапы и хвосты были черного цвета, у другой половины – белого. Некоторые из них были в униформах: черные мишки в красном, белые – в синем. Некоторые были крупнее других, и униформы на них – более изысканные. Кроме того, некоторые из фигурок были парными.

– Шахматный набор?

– У Назиры через две недели день рождения, двадцать лет.

А еще через пару недель мне стукнуло восемнадцать. Но дни рождения в Саду никто не праздновал. Чувствовалось в этом какое-то издевательство, как если б мы праздновали приближение смерти. Нормальные люди в свои дни рождения говорят: «Ух! Еще на год старше!» Мы воспринимаем их немного иначе: «Черт. Еще годом меньше».

– Это не ко дню рождения, – продолжала Блисс с кислой миной. – Сожалею, что твоя жизнь обернулась таким дерьмом – вот как я ее поздравлю.

– Хороший подарок.

– И сраный повод, – согласилась Блисс.

Она скатала тонкую колбаску из позолоченного шарика и разделила ее пополам. Потом скрутила обе части, и на плече у красного короля появился лампас.

– И все-таки, хоть немножко, но ты его ненавидишь.

– Больше чем немножко.

– Ему пришлось бы пойти против семьи.

– Зато сейчас он идет против закона и здравого смысла, – я вздохнула и отдала ей размягченный кусок глины. Блисс протянула мне шарик голубого цвета. Я даже не пыталась помочь ей с фигурками – лепила я отвратительно. – Блисс, можешь не сомневаться, я все как следует обдумала, ничего не упустила. Это давно потеряло смысл, если вообще когда-то его имело.

– Тогда просто продолжай в том же духе, и будь что будет.

– Ну да.

– Кто-то идет.

В коридоре послышались шаги, и через мгновение в комнате появился Десмонд. Он опустился на пол рядом со мной и протянул нам по апельсину.

– Что-то вроде шахмат?

Блисс закатила глаза и ничего не сказала. Некоторое время она лепила своих шахматных мишек, я разминала для нее глину, а Десмонд возился со своим «Айподом».

Что же касается того апельсина, то я впервые счистила кожуру идеальной спиралью.

* * *

Эддисон наконец-то возвращается. В руках у него два пакета, в одном – бутылки с лимонадом и водой, из другого он достает сэндвичи с мясом; протягивает один Инаре, затем достает из кармана небольшой пакетик и кладет перед ней.

Она берет его в руки и радостно смотрит на содержимое.

– Мой синий дракон!

– Я говорил со специалистами. Они сказали, что ваша комната не пострадала. – Брэндон садится напротив нее, занятый своим сэндвичем; Виктор из вежливости делает вид, что не замечает румянца на его щеках. – Вам все вернут, как только мы получим разрешение. Но их мне все-таки отдали.

Инара раскрывает пакет, кладет себе на ладонь маленькую фигурку и большим пальцем гладит крошечного медвежонка в пижаме, спящего на его согнутых лапах.

– Спасибо, – произносит она шепотом.

– Не ожидал от вас такой любезности.

Она улыбается.

– Вик, криминалисты обыскивают дом. Они сообщат, если найдут фотографии.

Беседа на некоторое время прерывается. Инара обворачивает руки салфетками, чтобы взять горячий сэндвич. Когда с едой покончено и мусор выброшен, она берет маленького дракона и зажимает в ладонях.

Виктор понимает, что теперь можно действовать решительнее.

– Что произошло с Эвери?

– В смысле?

– Отец наказал его?

– Нет. Они просто поговорили об уважении к личной жизни каждого. Он сказал, что не следует относиться к Бабочкам, словно это собственность. Это такие же люди, и нужно относиться к ним с уважением. По словам Деса, отец напомнил Эвери, что ему, так или иначе, запрещено ко мне прикасаться, учитывая мой ожог. Вернее, «учитывая предыдущий инцидент». Дес никогда не спрашивал о шраме у меня на бедре. Если не задавать лишних вопросов, то и голову из песка вынимать не придется.