Павел Давыденко - Матриархия (СИ)

- Да-да... Рита, я понимаю...

-...от-ся... отсяей... Это она! - он крепко сжал мою ладонь, потом вдруг весь обмяк. Затылок его глухо ударился об пол, глаза потухли. - Ты...

- Вот так, - прошептал я. И собственный голос показался чужим. «Позаботься о Рите», - хотел сказать Веня, но где ж ее теперь найдешь? Ее нигде нет.

Встал. Переложил ключи в другую руку, ладонь вытер о штаны. Красные пятна остались на пальцах. Из костяшек все еще сочится кровь: сначала зубы толстяка, и вот переносица Вени. Моего друга.

Мне показалось, будто что-то ползет за мной, по стенам. Я должен остаться здесь, если никого нет. Веня, Рифат, Юра, Оля - никого больше нет. И зачем тогда жить мне?

А тело двигалось само, на автопилоте. Темнота, темнота...

Вроде бы ничего. Сердце колотится в груди. Как отсюда выйти?

Всех их забрала Королева. Значит, я должен найти Риточку. Она так похожа на Олю, очень похожа, как маленькая сестренка.

Задрожала земля. Надо скорей выбираться, и я снова бегу - неизвестно куда, по коридору. Ноги исколоты, изрезаны, но боли почти нет, хотя осколки двигаются под кожей.

В спину толкает животный страх. Поворот, еще один, гудение нарастает, как будто я углубляюсь в недра трансформаторной будки и вдруг я столкнулся с горбатой тварью. Она зашипела и выронила ношу.

Мы вскочили тут же, одновременно, и уставились друг на друга, как дворовые коты перед дракой.

- Ты кто? - вырвалось у меня. Только теперь понял, что никакой он не горбун. Паренек с растрепанными патлами волос, трясется весь, прямо ходуном ходит, глаза бегают из стороны в сторону. Он пробормотал что-то сквозь зубы и стал царапать ногтями свою ношу - какую-то железяку, вроде газового баллона, мы такими когда-то пользовались на даче. Парень этот попытался приподнять бандуру, запыхтел.

- Кто ты такой? - повторил я. Он глянул на меня через плечо. Засмеялся, и снова отвернулся к своей хреновине. Я бочком-бочком обошел его.

- Мессия, - прохрипел он и усмехнулся. - Я - Исаак.

- Иссак? - тупо переспросил я. Мессию, про которого твердил Веня вроде бы звали «Айзеком». Стоп: это одно и то же имя. Тогда, уж никак не думал, что мессия, спаситель и великий полководец, выглядит ТАК - Что ты тащишь?

- Бомбу. Взорву тут все нахрен, - он икнул и вновь издал смешок.

На зубах песок скрипит. От Айзека, если это он (мало ли писихов?), воняет сгоревшей проводкой и прогорклой кровью.

Он оскалился, то ли от боли, то ли в очередной ухмылке, приподнял штуковину и потащил дальше, шипя слюной сквозь щели в зубах. Я постоял пару секунд, глядя ему вслед, и похромал дальше, со всей доступной скоростью.

Почти сразу я неожиданно выпал в предбанник, похожий на школьное фойе.

Вестибюль. Не хватает только гардероба и бабки в нем.

Проходная с напрочь выломанным турникетом. На хромированных, тускло поблескивающих трубках, валяющихся на полу - кровавые отпечатки. А нас, видимо, затащили в это здание через задний вход.

В сердце кольнуло что-то. Почему так тихо? И почему Королева не преследует? Неужели, все кончено?

В это я ни на секунду не верил. Возможно, удалось ее немного отвлечь, но никак не обезвредить. Совсем немного отвлечь и...

Та штука, которую тащил «Иссаак», или кто там он такой - она и впрямь была похожа на бомбу. А еще было похоже, что Иссаак тянет ее достаточно долго. Но как он смог миновать кордоны из женщин и мужиков, приспешников Королевы?

В памяти всплыл рисунок моста из людей, где несчастные переплетены между собой, и вынуждены помогать друг другу выстоять, иначе - погребение под грудой измученных тел и смерть.

Неужели Королева позволила бы Айзеку - пускай он там десять раз мессия, - пронести в свое логово боеголовку?

А что если никакой Королевы не было?

Нет, тогда зачем бы Айзек тащил эту дурищу, бог знает сколько времени, судя по его виду?

Я ждал щупалец, ждал, что сейчас будет новый виток чернильного кошмара и... оказался на свежем воздухе. На улице.

Только сейчас до меня дошел смысл разговора. Тот психопат (Айзек он или нет) хочет здесь все взорвать. Если, конечно, он не пустышку тащил.

Дорога самая обычная, домики сплошь одноэтажные. Вон перебирает ногами какая-то размытая фигурка, еле тащится в самом конце квартала.

И вот фиолетово-черное пятно закрывает обзор, а воздух дрожит от вибраций. Я оглянулся на здание - действительно, театр, или там, дом культуры. Раньше здесь проходили концерты, а теперь...

Закружилась голова, я упал на колени и выблевал жиденькую белесую дрянь.

Пустой городок? Пятна гари, засохшей крови и дерьма, грязь, невысохшие после ливней лужи. Небо тускло-серое.

Надо валить. Я не верю, что у того психа настоящая бомба, но... он волочил ее с таким жаром.

Тут я увидел людское море. Женщины, вперемешку с мужчинами стекаются со всех сторон, бегут, бегут сюда, и шум накатывает такой скрипичий, многоголосый. Может, Королева оклемалась и «позвала» на помощь?

Я сбежал по ступенькам и юркнул в первый попавшийся проулок, бежал быстро, и вот поскользнулся, царапая пальцами обшарпанную стену, покрытую сажей и сальной копотью. И здесь тоже люди, орут, топают, звякают железяки вроде вил, и ломиков.

В одну сторону, в другую, между кварталам и кровь шумит в ушах. В жилах как будто вода бродит, с осколками льда. Я замер на месте: куда теперь? Куда?

Топот, крики, стук. Разьяренная средневековая толпа, какие показывают в фильмах. Разве что без факелов.

Зеленый контейнер... металлический бак... нос уловил запах застарелых отбросов, и я широкими шагами понесся к контейнеру, и одним прыжком перемахнул через бортик. И тут же стал зарываться в мусор, стараясь не обращать внимания на склизскую дрянь, облепившую тело. А вот не обратить внимания на запах было бы невозможно.

Я вспомнил ту фигурку, в конце квартала. Почему она мне показалась знакомой?

Топот ног замер поблизости от мусорного контейнера, и я замер, под одеялом объедков.

- Рома? - тоненький голосочек, осторожный. - Ромк?

Дерьма, что вылилось на планету за два месяца, хватит на многие поколения. И многим поколениям предстоит его расхлебывать, но я всегда надеялся на лучшее, всегда верил, что даже в самой беспросветной тьме, найдется место для лучика надежды.

В этот момент он и стал пробиваться, сквозь чернильный мрак.

- Рита? - я поскользнулся ладонью на банановой кожуре. Мусор гнилой, черный прямо. Вот игла шприца блеснула, вот пискнула где-то в лохмотьях истлевшего полиэтилена крыса. Я приподнялся и выглянул из жбана. Рядом кирпичная стена, а в десятке метров шумит остатками гниловатой шевелюры тополь.

- Привет, Ром. А где папа?

- Он... Он потерялся, - я вылез из бака. - Рита, нам нужно бежать!

- А я не хочу без папы, - он шмыгнула носом и вытерла слезки кулачком. По-прежнему откуда-то издали неслись крики. Я вытер ладонь о штаны и протянул Риточке.