Александр Руджа - Хеллсинг: Моя земля (СИ)

Но по крайней мере, через эти долгие часы, проведенные в полусне-полубреду среди бесцветной, равнодушной пустоты, я уже смогла открыть глаза и пошевелить рукой, показав, что пришла в себя. Жаль, но цветами и подарками меня не усыпали, с пожеланиями скорейшего выздоровления тоже пришлось погодить. Вместо этого молчаливый и вежливый Уолтер установил на столике рядом с кроватью небольшой ноутбук, и запустил нужный видеофайл.

Не думаю, что это было так уж важно, просто чтобы держать меня, так сказать, в курсе событий.

Руди, кстати, был от нашей провальной операции в Белгравии в полном восторге.

— Чудесно! Просто чудесно! — восклицает он из глубины экрана, будучи куда больше похож на анимешного Майора, чем когда я увидела его впервые. — Какой подход! Какое прекрасное, безжалостное изящество! Госпожа Интегра, мои искренние поздравления!

— Что вы имеете в виду? — это уже наш командир. Сама она в кадр не попадает, съемка ведется, скорее всего ручной камерой, стоящей где-то на столе в ее кабинете. За кадром слышны телефонные звонки, чьи-то шаги, звяканье посуды. Неужто снова Алукард со своим чаем?

Руди хихикает.

— Послушайте, леди Хеллсинг, мы же взрослые люди… Я о вашей прекрасной комбинации, разумеется. Блокировать целый район Лондона, перекрыть с помощью броневиков с пулеметами выезды, после чего хладнокровно вырезать почти все его население — это само по себе очень красиво. Очень… утонченно. Узнаю старую британскую аристократию. Но еще лучше… еще убедительнее получилась финальная антреприза — с якобы свихнувшейся вампиршей, которую и назначили ответственной за всю резню, после чего аккуратно прикончили. Этим вы просто украли мое сердце, Интегра. Я могу называть вас так запросто? Разумеется, могу.

Тяжелое молчание с нашей стороны. Руди снова хихикает.

— Ну, что вы, в самом деле… Неужели вам кажется, что я говорю с осуждением? Наоборот, искренне восхищаюсь вашими решительными и продуманными действиями. Не удивлюсь, если эта милая девушка на самом деле не умерщвлена, а уложена куда-нибудь в камеру длительного хранения, я знаю, у вас такие есть… На всякий случай, если еще понадобится.

— Что вы на самом деле хотели сказать? — ледяным тоном интересуется невидимая Интегра. — Что вам нужно?

Руди удивлен.

— Просто пытался быть вежливым… А нужно мне то же, что и раньше — ваш карманный вампир, Алукард. Понимаю и ничуть не осуждаю это нежелание вести переговоры, прекрасно осознаю, что для вас он наверняка имеет большую практическую — равно как и сентиментальную — ценность, став советником, лучшим слугой и практически членом семьи… Но мне… и не только мне — он куда нужнее, поверьте.

Интегра молчит.

— Ну, а нет — значит, нет, — скучным голосом добавляет Руди. — Потенциальных упырей в Лондоне еще очень, очень много. Будем активировать — по сотне-другой в день. Посмотрим, насколько хватит ваших несгибаемых бойцов.

— Мы тебя найдем! — вдруг взрывается Интегра. Вот и ее хваленое самообладание дало трещину. — И тебя, и всех твоих уродов! Рано или поздно — найдем обязательно. И когда это случится, ты не будешь счастлив, поверь мне, Интегре Фэйрбрук Уингейтс Хеллсинг!

Руди делает небрежный жест.

— Да, конечно, meine Dame… Вот только ваши глаза слепы, они смотрят мимо меня. И так и останется в дальнейшем.

Уолтер нажимает на паузу, выключает ноутбук и неподвижно смотрит на меня.

— Полагаю, вы хотите задать мне вопрос, мисс Виктория, — в его тоне не слышно вопросительных ноток.

С трудом сглатываю. Горло еще не зажило окончательно и дерет, будто я пила три дня и три ночи.

— Для краткости считайте, что я его задала, Уолтер.

Голос у меня нынче знатный — что-то среднее между циркулярной пилой и несмазанной дверью. Нет, не стоит создавать команду из вампиров. Бегаем мы, конечно, быстро, и прыгаем высоко, но и из строя тоже выходим с потрясающей скоростью.

— Разумеется, это ложь. Руководством «Хеллсинга» такой исход операции не предполагался и не планировался, — четко рапортует Уолтер. Что немного странно, если подумать — я же не его начальник. — Массовые убийства, совершенные рядовой Андреевой, являются ужасным преступлением, которому не может быть оправдания. — Уолтер поджимает губы. — Должен сказать, что сама мысль, будто таков был наш изначальный план, является оскорбительной, мисс Виктория.

Наверное, мне стоит чувствовать себя пристыженной. Но я отчего-то не ощущаю вообще ничего. А еще отчего-то вспоминается поспешность, даже резкость, с которой Уолтер выключил ноут.

— Запись… — я снова болезненно откашливаюсь, — это был конец их разговора? Никаких обещаний и угроз напоследок?

Уолтер колеблется, затем качает головой.

— Они обменялись еще буквально парой малозначимых фраз. Ничего важного.

— И все-таки?

Старый дворецкий вздыхает.

— Леди Интегра спросила, для чего Руди нужен сэр Алукард. Тот ответил какой-то бессмыслицей. Что-то вроде «мне нужна его кровь, чтобы поднять его кровь». Да, именно так, дословно.

Я секунду размышляю.

— И что об этом думает Алукард?

— Полагаю, будет лучше, если он сам об этом расскажет, мисс, — с достоинством отвечает Уолтер, изображает легкий поклон и удаляется — прямой, несгибаемый, с ноутбуком подмышкой.

Только сейчас я замечаю длинную темную тень в углу комнаты.

***

— Догадок, что имеет в виду этот… почти человек, у меня нет, — задумчиво говорит Алукард. От него распространяется вкусный запах фруктового чая, но на этом хорошие новости и заканчиваются — присутствие высшего вампира в моей палате не сулит ничего доброго. — Есть некоторые подозрения… безумные, невероятные… но возможные. Поэтому мы тут посоветовались, да и решили, что я должен поговорить с Руди. Один на один.

Алукард не упоминает о реакции высшего руководства страны — Королевской семьи, членов Кабинета и Парламента, а она ведь наверняка была, и бросила мощную гирю на весы принятия решений.

Я знаю, что по идее мне нужно пасть ниц перед Алукардом на колени и просить, умолять его передумать, не приносить себя в жертву сошедшему с ума штурмбанфюреру, не вести переговоров с террористами, в конце концов. Пусть погибнет Лондон, пусть исчезнет в огне и эпидемиях вся Британия, но «Хеллсинг» останется стоять несломленным.

И тут, конечно, следовало бы провести линию между защитой страны, правительства и общественного строя — и защитой ее населения. Людей. И задуматься: что выйдет, если жертвовать все большим количеством людей ради того, что поддержать собственную репутацию, а заодно и престиж руководства? В какой момент ты перестаешь защищать людей, и начинаешь оберегать собственное эго?

Не думаю, что Алукард задавался такими вопросами. По военной части он подчинялся Интегре, через нее — королеве, а по религиозной — наверное, напрямую Иисусу Христу, и вряд ли последний как-то особенно часто демонстрировал вампиру свою волю. Думаю, он уже давно передал все свои полномочия земным владыкам.