Игорь Павлов - Как я (на)учился жить без папы, лежать в больнице, любить маму и многому другому… Книга для мам и сыновей

Открытие второе. Еще я понял, что все мамы боятся того, чего на самом деле не существует. Они боятся нашего безделья. Но ведь ни один мальчик не бывает стопроцентным бездельником! Всегда есть что-то такое, что интересно каждому из нас. Жаль, что некоторые мамы не замечают наших интересов и начинают бороться с несуществующим бездельем. Моя мама тоже не сразу заметила мою склонность к рисованию и пыталась бороться с моим бездельем, пристраивая в разные кружки и спортивные секции. Если и твоя мама решила, что ты бездельник и пора с этим что-то делать, расскажи ей о своих увлечениях. Правда, не каждая мама согласится с тем, что катание на скейте, рисование граффити или какое-нибудь другое похожее увлечение можно считать серьезным. «Разве это серьезное занятие? Глупости все это!» – может сказать она. Так что будь готов и к такому повороту событий и подумай, как доказать маме, что твое увлечение – самое серьезное из всех серьезных увлечений в мире.

Открытие третье. Иногда не так легко понять, что тебе интересно и чем хотелось бы заняться всерьез. Некоторые успевают обойти огромное количество разных школ, кружков и секций, перепробовать массу разных занятий, прежде чем найдут себе занятие по душе. Вот и я попробовал найти себя за фортепиано, в гимнастическом и балетном залах, пока не остановил свой выбор на художественной школе, да и та в итоге мне надоела.

Открытие четвертое. Есть мамы, которые не хотят слушать своих сыновей и заставляют их ходить на разные занятия, которые им вовсе не по душе. Такие мамы считают, что они лучше знают, чем их детям следует заниматься. Мне повезло – моя мама никогда не заставляла меня заниматься чем-то против воли. Она старалась помочь найти такое увлечение, которое бы нравилось мне самому. Если твоя мама заставляет тебя заниматься чем-то, что тебе совсем не по душе, не отчаивайся. У тебя есть два пути. Или ты найдешь себе другое увлечение, которое будет тебе больше нравиться и, с точки зрения твоей мамы, будет достаточно серьезным. Или ты продолжишь заниматься под маминым давлением тем, что тебе не нравится, но постараешься найти в этом какой-нибудь смысл. Я тебе уже рассказывал, что мне когда-то разонравилась даже художественная школа, но я не бросил ее. Я подумал, что даже если не хочу в будущем стать художником, то умение рисовать и разбираться в искусстве мне все равно пригодится в жизни. Совсем бесполезных умений не бывает. Вот и тебе наверняка когда-нибудь пригодится то, чем тебя заставляет заниматься твоя мама.

Открытие пятое. Если ты занимаешься, например, танцами или ходишь на рисование – это вовсе не означает, что ты девчонка. Делить все занятия на мальчишеские и девчоночьи глупо. И нет ничего глупее, чем отказаться от своей мечты (если ты мечтаешь, допустим, стать танцором или музыкантом) только потому, что боишься выглядеть в глазах других ребят ненастоящим мальчишкой. Поэтому можешь смело посвящать себя любым занятиям, будь то спорт, музыка, танцы или что-то еще. Мальчик всегда будет мальчиком, какой бы вид занятий он себе ни выбрал!

Иногда мама становится настолько невыносимой, что хочется все бросить и бежать от нее подальше. И хоть у меня была отличная мама, иной раз она вела себя так, что и мне хотелось уйти от нее. А в тринадцать лет я впервые попробовал по-настоящему сбежать из дома. Сейчас мне немного стыдно и неприятно об этом вспоминать. Но я попробую…

Представь себе зимний вечер. На улице темно и холодно. Я ссорюсь с мамой из-за какой-то мелочи, надеваю сапоги, куртку, шапку и, демонстративно хлопнув дверью, выбегаю из квартиры. Выхожу на улицу и в голове только одна мысль: «Куда идти? Может, к бабушке? Нет, к ней не пойду, она все равно на маминой стороне!» Сыплет снег, мороз пробирается сквозь куртку. Я вспоминаю малюсенькую дедушкину огородную будку на даче за городом и решаю провести ночь там. Больше идти мне некуда.

Кое-как добираюсь до остановки, сажусь на последний автобус и минут тридцать еду в дачный поселок. В залепленное снегом окно я пытаюсь разглядеть, как от меня удаляются городские огни. Думать больше ни о чем не хочется. Хочется только забиться куда-нибудь подальше от всех, никого и ничего не слышать, как раненый зверь, который хочет поглубже спрятаться в нору, чтобы в одиночестве зализывать раны. В автобусе, кроме меня, едут еще два человека – пожилой мужчина и женщина. Они выходят на половине пути. На конечной станции я оказываюсь единственным пассажиром, покидаю автобус и растворяюсь в темноте. Водитель разворачивается и возвращается в город. Сегодня он сюда больше не приедет. Но сейчас меня это не беспокоит, ведь я не собираюсь возвращаться домой.

Утопая по колено в снегу, я пробираюсь через замерзшие болота и огороды к участку дедушки. Вокруг ни одной живой души. Только ветер гуляет в полную силу и швыряет хлопья снега мне в лицо. Добравшись до участка, в секретном дедушкином месте я нахожу ключ от будки и, как мне кажется, наконец-то оказываюсь в тепле… Но это ощущение быстро пропадает: будка насквозь промерзла! Она сбита из тонких досок и обшита старыми листами алюминия, между которыми зияют щели. Летом в ней дедушка с бабушкой переодеваются и хранят инструменты. Она не предназначена для проживания, тем более в зимнее время года. Единственное ее преимущество в сравнении с улицей – она защищает от ветра.

Крепко заперев дверь, я ложусь на самодельный лежак, накрываюсь стареньким одеялом, укутываю ноги какими-то тряпками, потому что даже сквозь сапоги меня пробирает мороз, и хочу только одного – спать. Я закрываю глаза… Сквозь щели доносятся завывания студеного ветра. Даже животных нет поблизости. Никого нет. Только огороды и огороды, километры огородов и болот. Мне становится страшно от чувства всеобъемлющего одиночества. Кажется, что я остался один во всем мире. В голову лезут разные нехорошие мысли. Перед глазами то и дело возникает образ мамы, а в ушах гремит ее голос: «Я в этой квартире пока еще хозяйка, как я скажу, так и будешь делать! А не нравится – катись отсюда! Пусть твои друзья тебя кормят и одевают, раз они тебе дороже матери!» Интересно, что она сейчас делает и о чем думает? Волнуется ли она за меня или ей безразлично, куда я ушел? Как бы мне хотелось, чтобы она переживала, не находила себе места, бежала за мной по пятам и кричала: «Прости, сынок!» А я бы не оглянулся. Или оглянулся бы, может, даже остановился. Позволил бы ей подбежать ко мне, но не прикоснулся бы к ней. С каменным лицом я наблюдал бы за тем, как она слезно вымаливает у меня прощение и просит вернуться домой…

Как бы мне хотелось, чтобы все было именно так. Но мне казалось, что скорее всего моя мама в это время сидит в своем любимом теплом кресле перед телевизором, забыв о моем существовании. А я в это время коченею здесь от холода и злюсь на весь белый свет.