Аманда Рипли - Лучшие в мире ученики, или Как научить детей учиться

Другие вопросы напомнили мне о задачах, с которыми я сталкивалась во взрослой жизни, вынужденная расшифровывать мелкий шрифт медицинской страховки, прежде чем ее выбрать, или сравнивая ставки по текущим счетам, предлагаемые конкурирующими банками. Это больше напоминало тест на умение жить, а не учиться.

Все математические формулы давались, слава богу, включая значение π. Но я заметила, что должна серьезно размышлять над ответами. Когда я попыталась побыстрее проскочить математический раздел, мне пришлось вернуться и стереть несколько ответов.

Один примерный вопрос на чтение представлял собой объявление о вакцинации в некоей компании – вежливое сообщение, которое можно увидеть на доске объявлений на работе. Листовка, написанная сотрудницей по имени Фиона, ничем не примечательная. Совершенно как настоящее объявление! Тест просит проанализировать работу Фионы:

Фиона хотела, чтобы стиль этого информационного листка был доброжелательным и воодушевляющим. Как вы считаете, удалось ли ей это? Поясните свой ответ, подробно комментируя расположение, стиль текста, картинки или другие графические данные.

Для меня самым сложным был раздел естествознания. Я не раз прибегала к догадкам. Многие вопросы были из области повседневной жизни. Что происходит с вашими мышцами, когда вы тренируетесь? В каких продуктах много витамина C?

Когда я закончила, у меня оставалось в запасе около 20 минут. В отличие от школьника, я сама оценивала собственные ответы. Это заняло около часа, поскольку каждый ответ мог получить оценку «0», полный или частичный зачет, в зависимости от того, насколько он близок к вариантам ключа теста. Хорошие тесты, как правило, хотя бы частично оценивались людьми, и это делало их дорогостоящими и редко используемыми.

За ответ на вопрос об ограблениях ставился полный зачет за любой вариант ответа из 10 возможных – но только если ответ был «нет» и включал критическую оценку искаженного графика, который начинается не с 0, или замечание, что повышение уровня грабежей было довольно маленьким в процентном отношении. (Кстати, только около трети участников в Финляндии, Корее и США правильно ответили на этот вопрос.)

Для вопроса об объявлении о прививках не было одного правильного ответа. Да или нет, но единственным способом получить полный зачет было защитить свое мнение, сославшись хотя бы на одну специфическую особенность листовки и дать ей подробную оценку. Просто повторить, что стиль текста «доброжелательный» и «воодушевляющий», было недостаточно: эти слова уже содержались в вопросе. «Интересная», «легко читаемая» и «понятная» рассматривались как слишком неопределенные. Оценка должна быть оригинальной, и требования были высокими. Во всем мире только 4 из 10 подростков правильно ответили на этот вопрос.

Вопросы для разных стран немного различаются. Школьников из Мексики, к примеру, не просили определить диаметр озера Эри. Но подобные детали не очень важны, потому что PISA – это тест не только на знание фактов. Это тест на способность извлекать пользу из фактов.

Наконец я назвала свою оценку наставнице, так как никого больше не было. Я сделала всего одну ошибку (естественнонаучный вопрос).

– Прекрасно! – сказала она великодушно.

Мы обе знали, что у меня 22-летний опыт работы сверх того, на что рассчитан PISA, включая четыре года учебы в колледже.

Я покинула здание, и чувство облегчения исчезло. Я понимала, что моя оценка мало что сулит подросткам моей собственной страны. Этот тест был не таким уж легким, хотя и не слишком сложным. На один вопрос, на который я ответила верно, ответили всего 18 % 15-летних американцев. Были еще подобные вопросы, на которые многие или большинство финнов и корейцев отвечали верно, как и я, но большинство американцев ответили на них неправильно.

PISA требовал быстроты в решении задач и умения вести диалог, другими словами – основных навыков, которые мне были нужны для выполнения своей работы и заботы о семье в мире, задыхающемся от информации и подверженном неожиданным экономическим переменам. А если большинство подростков не могло справиться с тестом, что это значило для страны? Не все наши дети становятся инженерами и юристами, но разве не всем им нужно уметь мыслить?

Я все же не думала, что PISA может оценить все, но теперь убедилась, что он оценивает способность к критическому мышлению. Американская ассоциация профессоров университетов назвала критическое мышление «отличительным признаком американского образования – образования, предназначенного для того, чтобы формировать мыслящих граждан свободного общества». Если критическое мышление было отличительной особенностью, почему оно не проявлялось к 15 годам?

Невольно напрашивался вывод: американские дети и налогоплательщики разбазаривают массу времени и денег. В 2009 г. подростки США стояли 26-ми по математическому тесту PISA, 17-ми по естественным наукам и 12-ми по чтению. Мы вторые в мире только в одном – в затратах на ученика. (Единственная страна, тратящая больше, – Люксембург, где школьников меньше, чем в Нэшвилле, штат Теннесси.)

О последствиях таких затрат было больно думать. Экономисты нашли точное соответствие между оценками PISA и длительным экономическим ростом страны. Разумеется, на экономический рост влияли многие вещи, но способность трудящихся к учебе, мышлению и адаптации – это набор основных стимулов. Если б у США были оценки финнов по PISA, то валовой внутренний продукт рос бы со скоростью в $1–2 триллиона в год.

Оценки PISA лучше, чем табели успеваемости, предсказывали, кто из школьников пойдет учиться в колледж. Детей, чьи навыки чтения оценивались тестом PISA ниже, чаще отчисляли из средней школы. PISA не оценивал запоминание – он оценивал жажду знаний.

Я изучала тест с противоречивыми чувствами. Экзамен и 1000 страниц анализа, сопровождавшие результаты PISA, в целом обрисовывали карту сокровищ мира. Эта карта могла помочь мне решить, в каких странах всех детей учат мыслить, а в каких нет.

Самые успешные или приближающиеся к ним страны соответствовали трем основным категориям:

1) утопической модели Финляндии, системе, построенной на ответственности, где в детях развивали мышление более высокого порядка без излишнего соперничества или родительского вмешательства;

2) стрессовой модели Южной Кореи, где дети учились столь усердно, что правительство должно было ввести комендантский час для школьников;

3) метаморфозной модели Польши, развивающейся страны с почти такой же детской бедностью, как и в США, но с новыми и вдохновляющими целями в отношении образования.

Однако PISA не мог показать мне, как эти страны стали такими умными или какой была повседневная жизнь детей в этих странах в сравнении с жизнью в Америке. Жизненные шансы детей зависели от чего-то большего, чего не мог оценить этот тест. Хотели корейские девочки и мальчики учиться или же просто добиться успеха? Это разные вещи, а у финских подростков такой же сильный характер, как и способности к математике? У меня были данные, но мне нужно было узнать, как они живут.