Марк Вайсблут - Здоровый сон – счастливый ребенок

Реагировать на сигналы, подаваемые ребенком ночью, родителям наименее сложно. Если ребенок плачет, вы тихо заходите к нему, чтобы проверить, все ли в порядке, и нежно успокаиваете в темноте, стараясь не брать его на руки. Вместо этого вы можете погладить ребенка по животику, легонько потрепать по головке или тихонько покачать кроватку. Вы используете минимум покачиваний, колыбельных и, если это необходимо, питания, чтобы вернуть ребенка к спокойному и сонному состоянию. Этот метод нравится тем, кто привержен принципам «родительства, основанного на привязанности», поскольку считается, что он дает ребенку ощущение эмоциональной уверенности в том, что его плач не останется без ответа, поэтому малыш учится доверять своей матери и не чувствует себя брошенным . Однако нет никаких доказательств того, что ребенку как-то вредит, если ему позволяют плакать. Более того, применяя такой метод, вы можете научить ребенка плакать чаще и дольше, чтобы получить больше утешения. Иногда успокоить ребенка ночью с помощью таких «полумер» бывает сложно. Но если ваш ребенок нормально отдыхает и не страдал коликами, этот метод может оказаться весьма успешным.

См. обсуждение в главе 6.

К разным детям нужен разный подход.

Ниже приводится рассказ матери, которой было нужно установить четкий режим сна для своего ребенка, прежде чем вернуться на работу. Если бы ее сын был менее склонен к регулярности и страдал коликами, вероятно, эти методы в таком раннем возрасте не сработали бы. Но детей с «легким» темпераментом, четкими внутренними ритмами и нормальным уровнем нервозности часто удается быстро приучить к правильному сну в возрасте около шести недель.

Мать, рассказывающая эту историю, ошибочно считает, что для выработки у ребенка режима нужно обязательно позволять ему плакать.

После того как мы с Роном впервые посетили нашего педиатра еще до рождения Дэвида, мы покидали его кабинет с приятным ощущением, что наш ребенок будет получать всю необходимую заботу. Хотя мы знали, что этот врач особо интересуется нарушениями сна, мы и представить себе не могли, что нам придется иметь дело с ребенком, внутренние часы которого будут думать, что день – это ночь, а ночь – это день.

Но именно так и случилось. Первые несколько недель я только и делала, что кормила Дэвида и меняла ему подгузники в перерывах между периодами сна. Вспоминая об этом, я думаю, что доктору Вайсблуту действительно оставалось только прищелкивать языком в ответ на некоторые мои вопросы.

В то же самое время я начала расслабляться и чувствовать, что все идет нормально. Дэвид начинал проявлять больше интереса к окружающему миру; мы с Роном знали, что это большой шаг в его развитии. Мы ждали периодов бодрствования, чтобы пообщаться с ребенком. Но тут начала прослеживаться закономерность: Дэвид не желал укладываться спать по вечерам.

Врач выслушал нас и сказал, что для некоторых детей это нормально. Дэвид был еще слишком мал для того, чтобы начинать приучать его спать правильно. Поэтому нам с Роном ничего не оставалось делать, как подождать.

Когда Дэвиду исполнилось два месяца, я начала впадать в панику. Мой послеродовой отпуск приближался к концу. Я так устала, что большую часть времени буквально едва держалась на ногах. Кроме того, я хотела продолжать кормить Дэвида грудью в те часы, когда была бы дома. Я понимала, что мы должны что-то сделать, прежде чем я вернусь на работу, поэтому позвонила доктору Вайсблуту и договорилась о встрече.

В первую очередь он проверил физическое состояние Дэвида. Все оказалось идеально. Потом мы побеседовали. Доктор Вайсблут объяснил, что мы должны начать иначе управлять периодами сна Дэвида. Он должен спать в тихом и темном помещении. Больше никаких ночников, музыки и т. д. Днем ребенок должен спать как минимум по 45–60 минут. Если он просыпается раньше, нужно оставлять его в кроватке, пока он не отдохнет достаточно. Вместо того чтобы позволять ему бодрствовать допоздна, мы должны укладывать ребенка на ночь в промежутке от семи до девяти часов вечера. Никаких поездок в машине, коляске или укачивания в качелях, где он может спать лишь недолго.

Мы решили начать с понедельника, так как в воскресенье был День матери. Я покормила Дэвида в девять вечера, и к половине десятого он уже спал у меня на руках. Я уложила его, пробралась обратно в гостиную и включила интерком. До 21:45 было тихо, потом я услышала, как Дэвид сосет пальчики. Я подумала: хорошо, он скоро снова заснет, но к десяти ребенок начал плакать. Плач продолжался до половины первого ночи – два с половиной часа. С каждым криком Дэвида я чувствовала его разочарование, злость и кажущуюся боль. И я тоже злилась – на ребенка, на доктора, на Рона и на себя. Наконец Дэвид заснул и спал почти до семи утра, когда я разбудила его, чтобы покормить.

Утреннее пробуждение было запланированным и согласованным с доктором Вайсблутом. Мы хотели, чтобы Дэвид просыпался до того, как я буду уходить на работу, чтобы я могла его кормить. Казалось, что ребенок чувствует себя прекрасно. Я была вымотана.

Во вторник я дала Дэвиду проснуться самому. В тот день он спал днем по два с половиной – три часа, но в целом его режим еще оставался достаточно свободным. В половине девятого, когда он проснулся, я покормила его, искупала и играла с ним до времени последнего кормления, после которого уложила его спать около одиннадцати, хотя он еще не выглядел сонным. На этот раз он плакал с 22:50 до 23:15. Всего 25 минут? Неужели это может быть настолько просто? Меня это очень воодушевило. Даже доктор Вайсблут удивился его прогрессу. Дэвид снова проспал всю ночь.

Хотя нам пока так и не удавалось заставить ребенка ложиться пораньше, периоды его плача перед сном становились все короче и короче. На третий день он проплакал всего 21 минуту и больше не пискнул до самого утра.

Но только мы с Роном начали дышать свободнее, Дэвид вернул нас с небес на землю. На четвертый день он проплакал почти полтора часа. Я опять упала духом. Мне было непонятно, считать ли это временным откатом назад или последние три дня были чистой случайностью. На следующее утро я позвонила доктору, и он посоветовал мне продолжать тренировки. Доктор объяснил, что у всех детей бывают неудачные дни.

Мы обнаружили, что, если быстро откликаемся на плач Дэвида, предполагая, что ребенок проголодался, он становится раздражительным и кормить его трудно. В такие ночи Дэвид плакал практически без остановки.

Мы продолжали посещать доктора Вайсблута, но уже не так часто. В конце третьей недели приучения к правильному сну Дэвид, Рон и я стали действительно работать вместе. Мы с Роном могли точно сказать, когда Дэвид устал, и не заставляли его бодрствовать дольше, чем он хотел.