Рашид Гизатулин - Сенька-гармонист

В переполненном троллейбусе по дороге в школу, удобно расположившись в кресле, взирая на стариков и женщин преклонного возраста, даже не предложил занятое им место. А в школе, перед уроком списав домашнее задание по математике у одноклассника, выдал за своё. Он даже не посчитал нужным вернуть деньги однокласснице: зачем, пусть не теряет.

Возвращаясь из школы, Славка Комелев был счастлив, ему не было стыдно.

Осенний ранний вечер провинциального городка, расположенного по левую сторону Волги, был сумеречно-ветреным.

Расплывчатые серые облака, с самого раннего утра почти целиком поглотившие небесную синеву, лишь изредка, словно нехотя, выталкивали солнце на кратковременный обзор своих владений и в спешке прятали обратно. Как бы дополняя всю эту невзрачную картину, лёгкие порывы ветра, срывая с больших вязов и тополей пожелтевшие листья, шумно гнали их по кромкам тротуара, словно подстёгивая невидимыми прутиками.

Но этот октябрьский день, если его сравнивать с ноябрьскими днями, которые ожидались в скором времени, был не так уж и плох…

Семиклассник Ильяс Нургалиев, перекатывая во рту остатки шарика чупа-чупса, тихо приговаривал: «Бр-р-р! Опять скоро слякоть с заморозками, пронизывающими ветрами… Уехать бы в Крым, купить там домик, хотя бы захудалый… Да куда там с нашим папашей! Приличную машину приобрести не можем. А ведь может же большие деньги зарабатывать, да совесть, видите ли, ему не позволяет с больных пациентов деньги брать. Клятва Гиппократа! Какая там клятва, если все они, больные, нищими прикидываются?! Да ладно, если б простой врач был, так ведь хирург, хирург от Бога! То ли дело Юркин отец – директор кладбища, новый «Мерседес» недавно приобрёл, хотя и говорят про него, что совесть совсем потерял. А кому она нужна, совесть?! Живёт человек, да ещё как живёт без этой совести: нос в табаке да в ус не дует».

«Да-а-а, – с тяжёлым вздохом потаённой зависти Ильяс уставился на светло-вишнёвую «Ауди», мчащуюся навстречу. – Вот подрасту, обязательно куплю такую! Ещё немного осталось – седьмой, восьмой да девятый класс – и всё, хорош! Пошли они все куда подальше со своими институтами. Сразу же – в престижный автосервис, год-два постажируюсь, а там лопатой деньги грести буду без вашей этой самой совести».

Следуя со всевозможными подсчётами и умозаключениями касательно своего светлого будущего, Ильяс повернул направо и, приподняв воротник осенней куртки, пряча голову от ветра, продолжил свой путь домой, в сторону городского парка. Войдя в большие арочные ворота, выплюнув уже не пригодный для дальнейшего обсасывания чупа-чупс с полуизжёванной палочкой, он как бы подытоживал свои горестные наблюдения: «И чего это классная руководительница Нина Александровна на меня взъелась? „Вы, Ильяс Амирханович, совсем развинтились, разленились, никакого участия в школьных мероприятиях не принимаете…“ А мне они нужны – все эти ваши школьные мероприятия? Уроки я отсидел, а там уже моё время: хочу – останусь, хочу – нет. Да ну вас всех к лешему! „Пожалуюсь родителям…“ Да жалуйся хоть губернатору!»

Выплюнув остаток накопившейся слюны от чупа-чупса, Ильяс приблизился к середине городского парка. Вековые сосны и тополя, шумя ветвистыми кронами в облачную высь пасмурного неба, стройными рядами уходили вдаль.

Разноцветная керамическая плитка была выложена красивыми узорами как бы в ковровую дорожку, по краям которой на небольших расстояниях друг от друга красовались чугунным литьём скамейки в виде больших кресел для отдыхающих.

Но в этот вечер городской парк был не особо люден, скамейки пусты, и те, кто входил в парк, поёживаясь от усиливающего ветра, старались быстрее его покинуть. Оно было и немудрено: во-первых, день был не выходной и не праздничный, а понедельник; во-вторых, чего рассиживаться на этих скамейках в непогоду? Лучше уж дома, за чашечкой кофе перед телевизором или же с книжкой в кресле.

Пройдя больше половины городского парка, неподалёку от себя, под многовековым дубом на скамейке Ильяс увидел странного старичка в не менее странном белоснежном одеянии. Словно этот старичок был одет в большую ночную сорочку наподобие той, которую на ночь надевала его бабушка, только эта сорочка была с длинными рукавами и доходила ему чуть ли не до пят. Ещё не менее странным выглядело то, что на босых ногах этого чудотворца, словно сошедшего с иконы, были стоптанные старые сланцы. Но, несмотря на всё это в некотором роде комическое одеяние, далеко не по погоде, его светлое лицо с добрейшими глазами излучало покой и умиротворение. Сплошь седые длинные волосы развевались от небольших порывов ветра… Довершалось это непонятное явление мяукающим неухоженным котёнком на его коленях.

Ильяс, несколько испуганно глядя на этого странного старичка, медленно к нему подошёл и тихо спросил:

– Извините за любопытство, а что вы тут, дедушка, делаете?

– Да вот, сижу да смотрю на всех вас, может, кто подойдёт да пожалеет меня…

– И что, никто не походит?

– Да ты первый, кто за всё это время ко мне подошёл.

– И давно вы тут сидите? – в очередной раз полюбопытствовал Ильяс.

– Часа полтора-два точно, уже и не помню.

– Да кто же к вам, дедушка, подходить будет, если со стороны вы похожи на сумасшедшего?! – несколько осмелев, чуть ли не прокричал Нургалиев.

– Как так – на сумасшедшего? – пристально глядя в глаза Ильяса, испуганно проговорил старичок.

– Ну не совсем так, – решил поправить своё обидное высказывание Ильяс. – Скорее, на пациента, сбежавшего из психиатрической клиники.

– Вот дела! А я-то думаю, чего это меня все стороной обегают…

– Да такой наряд, в каком вы здесь сидите, только там и можно увидеть.

– Где это – там? – переспросил старичок.

– Ну, в этих заведениях… – улыбаясь, повторил Нургалиев.

– Ну и что же мне теперь делать?

– Как что? Идите домой, у вас же есть, наверное, какой-никакой дом, да как можно скорее, а то вы тут от переохлаждения можете заболеть.

– Ну, это мне совершенно не грозит, – весело проговорил странный старичок, поглаживая котёнка.

Ильяс, осторожно подойдя к скамейке и присев неподалёку, в очередной раз измерив любопытным взглядом дедушку с головы до пят, с усмешкой выговорил:

– А кто вы, если не сумасшедший?

– Я?

– Ну конечно, вы, не я же… – обиженно повторил Нургалиев.

Старичок медленно повернулся всем корпусом к Ильясу и тихо промолвил:

– Бог.

– Бо-о-о-г? – удивлённо, чуть ли не нараспев протянул Нургалиев и, бросив полупустой портфель на землю, захохотал и, словно заикаясь, проговорил: – Ну нет, сейчас точно от смеха лопну! Бо-о-ог! Во даёт! Ну тогда я точно президент.