Максим Беликов - Молчунья

Книга посвящается моей доченьке Ангелине.

А также всем детям и родителям.

«Слова сильны, так много можно рассказать,

Лишь тот, кто мудр, в молчанье может больше передать»

Автор строк Дмитрий Седельников

НАЧАЛО

Произошло зачатие. Начал развиваться плод. УЗИ показало, что будет девочка. Беременность проходила нормально. Когда пришло время, растущий внутри женщины ребенок начал двигаться. Движения были не резкими, а плавными и напористыми. Это были не толчки, а давление на внутреннюю стенку живота, с постепенным ослаблением, этакое пихание – пих, пих. За месяц до рождения ребёнок перевернулся и запутался в пуповине, но все обошлось. Воды отошли ранним утром. Женщину отвезли в роддом. Ребенок не проявлял сильной активности при выходе и было решено проводить кесарево сечение. Ребенка извлекли. Пуповина была на шее. Вес ребенка составлял три килограмма шестьсот грамм, рост 52 см. Если бы женщине дали попробовать родить самой, то, возможно, могло произойти удушье. Но вот, появился новый человек. Она была прелестна и спокойна, чистый Ангел. Нарекли её Ангелиной.

АНГЕЛИНА

Тишина, спокойствие, тепло и уют; правда, стало немного тесно. Конечно, я пытаюсь расширить пространство своего дома, но мои тщетные попытки растянуть его оканчиваются лишь временным изменением формы пространства, которое сразу же после окончания моих движений ногами и руками (ногами мне нравится больше) принимает исходную, знакомую и слегка поднадоевшую мне форму. А расширить моё жизненное пространство мне хочется потому, что иногда я запутываюсь в какой-то веревке, которая ко мне прикреплена в районе живота. Она такая длинная, что мне постоянно приходится всячески извиваться, чтобы не попасть в неё. Чаще всего это мне удается. Но иногда мои извивания приводят к тому, что я застреваю в каком-либо неудобном мне положении и нахожусь в нём по несколько дней. Дни здесь текут крайне интересно, они не всегда постоянны и стабильны. Как правило, утро начинается с какого-то пространственного изменения: вот только что я лежала на боку, как некая невидимая сила начинает поднимать меня, и я принимаю вертикальное положение. Я просыпаюсь и начинаю ёрзать, ища наиболее удобную позу. Днём всё время какая-то тряска, звуки, то приятные, то резкие, всё как на аттракционах, сопровождающихся различными музыкальными композициями и напевами. Вечером относительно спокойно, звучит тихая и красивая музыка, сверху доносятся уже знакомые мне голоса, один более мелодичный и нежный, другой грубее, но очень приятный; бывают и другие знакомые голоса, но они гораздо реже слышны. Вечерами также бывают различные звуки где-то там вдали, которые медленно движутся по всему моему дому, и от которых стены моего жилища немного сокращаются и щекочут меня. Мне нравится вечером, нет суеты. А ночью всё вокруг успокаивается, замолкает, перестаёт двигаться, и я снова принимаю горизонтальное положение.

В последнее время я стала замечать, что движений и горизонтально-вертикальных передвижений стало гораздо меньше, реже звучит ритмичная музыка, которая мне очень нравится, особенно ча-ча-ча, и, что немаловажно, с каждым днем становится всё меньше и меньше места в моём доме. Что-то мне не нравится это, – видимо, что-то должно произойти, что-то невиданное, что-то важное и неизбежное. Что же это?

Я совсем забыла сказать, что в моём доме постоянно тепло и влажно, ведь я живу в доме, наполненном теплой жидкостью, в которой я могу (могла) легко кувыркаться, парить и переворачиваться. Как-то раз у меня здесь было землетрясение, оно длилось совсем немного времени, но мне было очень страшно. Всё было, как всегда. Стоял обычный день, незнакомые и знакомые звуки, постоянное движение, в общем, сплошной аттракцион. И вдруг я чувствую резкий провал, как будто лечу в бездну, а в конце всё это оканчивается резким ударом, от которого стенка моего дома сильно деформировалась и прикоснулась ко мне, зажав меня между собой и противоположной стенкой, потом резко отпружинила. Жидкость в моём доме взбушевалась и стала быстро перемещаться из стороны в сторону, а потом всё успокоилось. Снаружи доносились чьи-то всхлипывания, стенки моего дома ещё немного сокращались, но недолго. Чувствовалось, как я медленно перемещаюсь из горизонтального положения в вертикальное, стены дома приняли свое привычное положение, а жидкость вокруг меня перестала волноваться. Я была напугана, но стала успокаиваться. Всё было так быстро и неожиданно, так необъяснимо, так необычно. Я поняла, что мой маленький мир бывает крайне груб и жесток. Больше этого не повторилось, однако землетрясение запомнилось мне надолго. Всхлипываний снаружи я больше не слышала, движения и резкие звуки прекратились, их сменили плавные раскачивания и тихие, малопонятные слова; потом я, вместе с моим домом стали медленно принимать приятное мне, горизонтальное положение.

Места вокруг становилось всё меньше и меньше, радовала лишь тёплая и приятная моему телу жидкость в моём доме.

Ночь кончалась, начинались плавные движения в горизонтальном положении, всё как всегда, но вдруг жидкость из моего дома стала куда-то уходить, а с нею тепло и уют. Что происходит, как же мне теперь быть, всё это конец, конец света, это та самая неизбежность, которую я так боялась. Началась какая-то суета, мой дом вместе со мной тут же переместился в вертикальное положение, всё заходило ходуном. Я пока ещё жива, но что же всё-таки происходит? Как же теперь дальше, что дальше-то? О Боже, какой кошмар! Всё прыгало вокруг ещё несколько минут, потом успокоилось; жидкость не вернулась, и тут я заметила, что запуталась в веревке, которая присоединена ко мне в районе живота и от которой мне легко удавалось увиливать, когда вокруг была моя родная и тёплая жидкость. А теперь мне никак из неё не выбраться, она закрутилась вокруг моей шеи, и при каждой моей попытке выкрутиться из неё она затягивается туже. Снаружи доносились звонкие крики, а на стенки дома что-то давило, выдавливая меня в сторону какой-то пещеры, которую раньше не было видно, но я застряла, меня держала веревка. Потом снаружи всё стихло. Это длилось недолго. Вдруг, сквозь стенку моего дома проникло что-то плоское, блестящее и холодное, при этом при его движении отверстие в стене моего дома, становилось всё больше и больше, появился резкий, ослепляющий меня свет, – всё это конец. Я смирилась с неизбежным и перестала двигаться, ожидая конца, как вдруг меня что-то схватило и стало тянуть, освобождая от веревки на шее, свет стал ещё более ярким и невыносимо режущим глаза, стало холодно и сухо. Я почувствовала острую боль в районе живота, где крепилась та самая, вечно мешающая мне веревка (пуповина); её больше нет со мной, она мне не мешает.