Алексей Никитченков - Вопросы истории методики преподавания фольклора в российской начальной школе

Исследования по фольклористике в XVIII веке еще не носили самостоятельного и целостного характера. Проблемы этнографические затрагивались историками, вопросы фольклора привлекали прежде всего писателей и публицистов. Именно они положили начало работе по собиранию, изданию народного устно-поэтического творчества и оказались его активными популяризаторами, сумев повлиять на вкусы массового читателя. Та же ситуация прослеживается и в первые десятилетия XIX в., когда «фольклорные изучения еще не отделяются от литературы, хотя приобретают более широкое значение: фольклор мыслится не только как литературный и эстетический памятник, но и как памятник исторический, как один из существеннейших элементов в познании исторических судеб народа» [111] Азадовский М. К. История русской фольклористики. В 2 т. Т. 1. – М.: Учпедгиз, 1958. С. 26. . Если рассматривать зарубежные исследования по истории фольклористики, может создаться впечатление, что наука о фольклоре на Западе возникла значительно раньше, нежели в России. Однако это мнение субъективно и связано оно с тем, что представления о предмете фольклористики в России и зарубежной науке «не вполне совпадает». В отечественных гуманитарных науках под фольклором подразумевается главным образом народное поэтическое творчество, словесное искусство. На Западе же в предмет фольклористики включаются также народные поверья и обряды, архаические пережиточные формы быта, что «часто приводит к растворению фольклористики в этнографии» [112] Коккьяра Дж. История фольклористики в Европе. – М.: Иностранная литература, 1960. С. 6. .

Немаловажную роль в отношении общества к вопросам народной культуры играла и личность царствующих особ. Реформы Петра I в какой-то мере затронули все стороны народного быта. Борясь с народными суевериями, он указом 1722 г. разрешил в храмовые праздники, после литургии, «всякие народные забавы для народного полирования, а не для какого безобразия». И хотя этот указ не имел решающего значения, он «скорее узаконил и оформлял то, что и без того жило в быту, ибо никакие запретительные меры не могли убить народную песню, но принципиальное значение его очень велико» [113] Азадовский М. К. История русской фольклористики. В 2 т. Т. 1. – М.: Учпедгиз, 1958. С. 46. .

В царствование Екатерины II народные влияния еще более усилились: сама она и особенно граф Г. А. Потемкин были любителями русской народной песни и покровительствовали всякого рода певцам, знатокам, собирателям и издателям [114] Там же, с. 47. . Не отставало от «возвышенной» стилизации народного и екатерининское общество, ведь сама императрица была тому примером. Вспомним портрет Екатерины в «народном» костюме кисти неизвестного художника, аллегорические сказки «О царевиче Хлоре», «О царевиче Февее» и комическую оперу «Новгородский богатырь Боеслаевич», написанные самой императрицей. Просвещенная рука монарха коснулась народной жизни, чтобы просветить, но отнюдь не увидеть ее уникальность и самобытность.

С 1786 г. в России повсеместно устанавливается классноурочная система, с 80-х годов начала функционировать первая российская учительская семинария, в которой «рекомендовалось учителям любовно относиться к своим ученикам и увлечь их учением, пристрастить к чтению книг» [115] Константинов Н. А., Струминский В. Я. Очерки по истории начального образования в России. – М.: Учпедгиз, 1949. С. 60. . Под воздействием идей просвещения открываются университеты, военно-учебные заведения, гимназии, частные пансионы. Народная культура их воспитанников занимает менее всего, особенно в пансионах, содержателями которых чаще всего были иностранцы – «большего пренебрежения науками, знаниями о своей стране… не было ни в каком другом заведении России, кроме как в пансионах» [116] Педагогика народов мира: История и современность/Под ред. 3. Тажуризиной. – М.: Педагогическое о-во России, 2001. С. 305. . В духовные учебные заведения народно-поэтическое творчество в качестве учебного материала также не проникало.

Произведения устного народного творчества не могли стать образцом речи просвещенного человека и в учебники не включались. Учебники М. В. Ломоносова, Н. Ф. Кошанского, А. Ф. Мерзлякова, Н. И. Греча – это прежде всего книги по риторике. Нередко учебные тексты из них дети заучивали наизусть. Даже в свой труд «Опыт краткой истории русской литературы», появившийся в начале 20-х годов XIX в., разделы, посвященные поэтическому творчеству народа, Н. И. Греч не включает, оговариваясь, что «славяне… любили музыку и сочиняли народные и военные песни, которые не дошли до нас» [117] Греч Н. И. Опыт краткой истории русской литературы. – Спб., 1822. С. 10. . Лишь отдельные фольклорные жанры, которые обладали либо определенной универсальностью (не имели жесткого закрепления за народно-обрядовой традицией), либо значительно обработанные, могли оказаться в учебных книгах к концу XVIII в. Например, очень популярный в конце XVIII – начале XIX в. «Письмовник» Н. Г. Курганова [118] Впервые вышедший под названием «Российская универсальная грамматика» (Спб., 1769). , считающийся одним из первых опытов создания учебных хрестоматий по словесности. Выдержав многочисленные переиздания, он содержит в качестве образовательного материала пословицы (следует отметить, что у пословиц особый статус, некоторые из них имеют явно книжное происхождение), загадки, песни, анекдоты и представляют собой значительную авторскую переработку.

В эпоху просвещения XVIII в. многие деятели науки, искусства, политики скорее противопоставляли себя традиционной русской культуре, стремясь создать нечто особенное, коренным образом отличное, облагороженное и просвещенное. Так, А. Д. Кантемир называет народные обрядовые сценки «грубыми и гнусными», отрицательно он относится и к другим фольклорным жанрам, в отличие от облагороженной размышлениями литературе, «суть вымысел простолюдного нашего народа» [119] Кантемир А. Д. Собрание стихотворений. – Л.: Советский писатель, 1956. С. 496. . Вместе с тем это провоцировало и определенный интерес общества к народному устно-поэтическому творчеству, о чем свидетельствует появление некоторых публикаций, критических очерков, а также проникновение его в литературу. Например, в «Путешествии из Петербурга в Москву» А. Н. Радищев описывает рекрутские плачи, троицкие хороводы как неотъемлемую часть русской жизни [120] Радищев А. Н. Путешествие из Петербурга в Москву//Хрестоматия по русской литературе XVIII века / Сост. А. В. Кокорев.-М.: Просвещение, 1965. С. 715. .

В XVIII – начале XIX в. крестьяне составляли большинство населения России, более половины из них были крепостными. В крестьянской среде, где фольклор продолжает сохраняться как неотъемлемая часть традиции, его педагогические функции остаются в целом прежними. Те же сказки распространяются в народе в рукописях: «их переписывают и сами читатели, и мелкие чиновники, зарабатывающие на этом хлеб» [121] Бабушкина А. П. История русской детской литературы. – М.: Учпедгиз, 1948. С. 124. Здесь же приводится из книги Пыпина интересный пример, как один чиновник переписывал «Вову королевича» 40 раз, «ибо на оною бывает больше походу, нежели на другие такие драматические сочинения». . Большую роль в популяризации отдельных фольклорных произведений играет лубок. Эти оттиски с деревянных или медных досок, часто крашеные, на светские или духовные темы с XVII в. украшали крестьянские жилища, стены трактиров и постоялых дворов. Светская тематика разнообразна: историческая, политическая, сатирическая, любовная, много сюжетов народных сказок, исторических песен, былин, баллад. Изменяется и их воздействие на адресата: слушатель становится читателем, максимальное упрощение исконного сюжета (лубочная картинка не книга, и места для размещения текста чрезвычайно мало) компенсируется зрелищностью иллюстраций. Во многом это связано с распространением грамотности среди крестьян: «при ограниченной возможности для крестьян обучаться в государственных учебных заведениях особенное значение приобретает частная инициатива… своих крепостных обучали дворяне Шереметевы, Голицыны, Юсуповы, Орловы, Румянцевы, Муравьевы, Мещерские и др. Более массовый характер носило обучение у грамотных родителей и односельчан, отставных солдат и прапорщиков, писарей и бродячих учителей, ссыльных» [122] Громыко М. М. Мир русской деревни. – М.: Молодая гвардия, 1991. С. 275. . Интересно, что вокруг деревенского обучения, организуемого самими крестьянами, складывались и свои обычаи, например, «каши», сохранившиеся до XIX в. При переходе от одной учебной книги к другой родители учеников одаривали учителей (так же как и повитух в родильном обряде) горшком с кашей, который был обсыпан деньгами, что символизировало новое рождение ребенка, освоившего грамоту. Таким образом, вполне рациональные педагогические действия тоже мифологизировались.