Майкл Розен - Удивляйтесь вместе с детьми! Как превратить свой дом в место, где ребенку хочется учиться

Это значит, что в роли отца или учителя моя работа больше похожа на «обеспечение нужных условий». Если ее можно с чем-то сравнить, то скорее с акушерством. В конце концов, не акушерка рожает ребенка. Она помогает матери при родах.

Поэтому работа родителей – это «обеспечение», а не «обучение». Что мы можем сделать для этого? И чего я должен избегать, чтобы процесс познания не становился утомительным или неинтересным?

Остальная часть книги посвящена моим попыткам ответить на эти вопросы.

Как в моей собственной жизни, так и в жизни моих детей, клубы по интересами, курсы и секции за стенами школы принадлежат к числу самых важных вещей для получения знаний. Возможно, это самые важные вещи.

Дети сохраняют мотивацию до тех пор, пока мы не внушаем им, что они должны заниматься делами, которые надоели. Желание должно быть добровольным. Его осуществление должно служить наградой, но не для родителей, а для ребенка. Если мы поступаем противоположным образом и добиваемся желаемого с помощью уговоров, приставаний и навязчивого внушения, то лучшим примером служат музыкальные уроки, после которых интерес к музыке окончательно пропадает.

Дети сохраняют мотивацию до тех пор, пока мы не внушим им, что они должны делать то, что надоело.

Хитрость в том, чтобы действовать исподволь, без завышенных ожиданий и не слишком вмешиваясь в жизнь ребенка. В идеальной ситуации ребенок искренне полагает, что вы помогли ему (это доказывает, что вы заботитесь о нем), и в то же время совершенно уверен, что стал заниматься этим по собственной воле.

Когда я думаю о поощрении детей к внешкольным занятиям, то вспоминаю о собственных увлечениях и о том, какую пользу я получил от них. Посмотрите на меня: они сделали меня тем, кто я есть! Я стараюсь думать о чувствах, которые испытывал, когда занимался своим хобби, а не о реальных занятиях, ведь именно ощущения заставляли меня продолжать. Поэтому так важно достичь состояния, когда ты испытываешь энтузиазм, – это является самым главным.

Когда я был мальчиком, то имел несколько внеклассных увлечений, которые много значили для меня: выступления на сцене, пешие походы, регби и клуб натуралистов при музее естественной истории. В возрасте от двенадцати до шестнадцати лет я ездил в пригород Лондона для участия в постановках клуба при полупрофессиональном театре под названием «Театр квесторов». Это была серьезная, требовательная и вполне эмоциональная работа, не имевшая никакого отношения к школе. Я чувствовал, что делаю что-то для себя, и теперь я понимаю, что это дало мне толчок для следующего увлечения – посещения дешевых субботних представлений и маргинальных постановок в Вест-Энде. Начав с наблюдения за игрой актеров в «Театре квесторов», я совершил множество самостоятельных походов в театр в четырнадцать-пятнадцать лет.

Пеший туризм познакомил меня с молодежными общежитиями в Англии и Уэльсе, а потом я увлекся поездками автостопом и путешествиями по всей Франции. Я занимался этим на каникулах начиная с четырнадцати лет и научился читать карты, сохранять одежду в сухости, следить за состоянием ног и многому другому. Ритм и ощущение ходьбы доставляли мне огромное удовольствие и оставляли место для чувств и размышлений. Когда я планировал поездки, то занимался тщательным продумыванием и организацией. Я часто попадал в совершенно незнакомые и труднодоступные места, а потом часами предавался воспоминаниям о сложных подъемах и тропах, по которым когда-то проходили кельты, римляне и англо-саксы.

Клуб натуралистов при музее естественной истории был организован для детей от семи-восьми лет, а его заседания проходили за одной из дверей из красного дерева в задней части главного зала. В последние два года моей учебы в начальной школе (от девяти до одиннадцати лет) я приходил туда со своим лучшим другом, и мы рисовали животных или отправлялись на экскурсии в Хэмпстед-Хит для наблюдения за птицами или животными. Однажды я собрал образцы камней и гальки на каникулах в Пемброкшире и принес их в клуб. Организаторы показали мне, как устанавливать «экспонаты» на толстых картонках с использованием нового ПВХ-клея на хлопковой основе. Потом мы определяли породы моих находок с помощью разных справочников.

Интерес к регби появился после того, как я стал смотреть международные матчи со своим отцом – мы наблюдали за ними по телевизору, крича и топая ногами, словно находились на стадионе. В моей школе играли в футбол, который казался мне не слишком привлекательным, но я понимал, что смогу кое-чего добиться в регби, где надо низко держать голову, толкаться и хвататься вместо того, чтобы выделывать финты ногами. Я ходил в местный клуб и играл в пятой команде с группой толстяков намного старше меня, которые участвовали в этом в основном ради субботних пьянок. Это не имело ничего общего со школой и открыло для меня пространство фантазии, которое дает спорт: великий гол, знаменитый прыжок или памятная пробежка, чувство зависти и соперничества, утраченные возможности, подозрения насчет чужих намерений… Часть моей мечты заключалась в том, что я смогу выступать за Англию.

В ранней юности я два или три года играл за молодежную команду «Кабс» и любил это занятие, включая коллекционирование значков и эмблем. Тренер команды, женщина по прозвищу Акела, была приветливой и внимательной к нам, но ни в коем случае не надоедливой. Она могла быть грубоватой и держалась отстраненно, но вместе с тем хорошо знала нас и все, что нам нравилось. Я помню, как сравнивал ее со своей мамой и учителями.

В последний год учебы в начальной школе к нам пришла учительница, которая, как я теперь подозреваю, была чрезвычайно озабочена статусом и репутацией нашего учебного заведения. Мы были «учениками-основателями», а она готовила первых будущих выпускников. Тогда мы не замечали этого; я лишь сейчас понимаю происходящее. Зато мы прекрасно видели ее раздражительность, нетерпеливость и придирчивость. Поначалу она сильно недолюбливала мальчиков, не считая двух-трех любимчиков. Она называла девочек по именам, а мальчиков (кроме нескольких) только по фамилиям.

Я рассказываю об этом для того, чтобы подчеркнуть: занятия в «Кабс» позволяли мне находиться в другом месте, откуда я мог бесстрастно смотреть на то, что творилось в школе. Я не был прикован к одному месту и не занимался чем-то одним, как будто это была единственная возможность. И я сравнивал людей; я сравнивал Акелу и мою школьную учительницу.

Когда я вспоминаю эти пять внешкольных увлечений и думаю о том, что они сделали для меня, то понимаю, какое огромное количество мыслей и эмоций было вложено в них. Я хотел заниматься полезными вещами. Я хотел узнавать что-то новое. Но самое главное – мне хотелось стать лучшим в каждом деле. Все они задействовали мой разум и тело разными способами, которые отличались от школьных уроков и друг от друга. В одном случае мне предлагали задуматься над смыслом и звучанием слов, а в другом я учился играть в одной команде с восемью здоровенными потными парнями. В один момент я размышлял о том, как находить и собирать интересные вещи на природе, а в другой – как подняться на холм до того, как пойдет дождь.