Райчел Мид - Принцесса по крови

Миссис Везерс подумала.

– Да. Это может подойти.

– Мне жаль, – сказала я Джил, когда мы вышли, чтобы сесть на автобус. – Жаль, что так вышло с твоей работой. Нам и без того нелегко будет раздобыть для тебя разрешение уезжать на «кормления».

Джил кивнула, не делая попыток скрыть разочарование.

– Когда показ? – спросила я, думая, что она могла бы отправиться на него, когда срок наказания истечет.

– Через две недели.

Вот и надейся на лучшее.

– Мне жаль.

К моему удивлению, Джил искренне рассмеялась.

– У тебя нет причин сожалеть. После всего, что я сделала. Это я должна жалеть. И я сожалею и насчет Адриана… Насчет его собеседований.

– Вот насчет этого тебе точно нечего жалеть.

Меня снова поразило, с какой легкостью все находили для него оправдание. Джил доказала это своей следующей репликой:

– Он не может удержаться. Таков уж он.

«Он может удержаться», – подумала я. Но вместо этого сказала:

– Просто подожди, хорошо? Я заставлю Кита подписаться под письмом о наших религиозных встречах.

Джил улыбнулась.

– Спасибо, Сидни.

Обычно, когда автобус приезжал в Центральный кампус, мы с Джил шли каждая своей дорогой, но по прибытии она замешкалась. Я поняла: она хочет еще что-то сказать, но ей нелегко набраться храбрости.

– Да? – подтолкнула я ее.

– Я… Я просто хотела сказать: мне действительно очень жаль, что я приношу тебе столько неприятностей. Ты много для нас делаешь. Правда. И расстраиваешься, потому что тебе… Ну, я знаю, что тебе не все равно. А это больше, чем я могу сказать про тех, которые при дворе.

– Неправда, – возразила я. – Им не все равно. Они столкнулись с большими проблемами, доставляя тебя сюда и заботясь о твоей безопасности.

– И все равно я чувствую, что это делается скорее ради Лиссы, чем ради меня, – печально произнесла Джил. – И моя мама не очень-то сопротивлялась, когда ей сказали о моем отъезде.

– Тебя отослали в безопасное место. Это означает, что нужно было принять нелегкое решение. Нелегкое и для них тоже.

Джил кивнула, но я не знала, поверила ли она.

Добравшись до кабинета истории, я отдала Эдди утренний рапорт. По мере того как я рассказывала, на лице его одна за другой сменялись разнообразные эмоции.

– Думаешь, Кит это сделает? – негромко спросил он.

– Должен сделать. Цель нашего пребывания здесь – сохранить ей жизнь. Если она умрет с голоду, это перечеркнет наши усилия.

Я не потрудилась рассказать Эдди, что у меня проблема с отцом и алхимиками и что через две недели меня, скорее всего, тут уже не будет. Эдди и так расстраивался из-за Джил, и я не хотела, чтобы ему пришлось беспокоиться еще и о другом.

Встретившись в конце дня с миссис Тервиллигер, я отдала последние сделанные конспекты. Устроившись за столом, я заметила на столе папку с вытисненными золотыми буквами: «Колледж Карлтон». Теперь я вспомнила, почему название показалось мне знакомым, когда его упомянул Адриан.

– Миссис Тервиллигер… Вы говорили, что знаете кого-то в колледже Карлтон?

Она посмотрела на меня из-за компьютера.

– Мм? А, да. Можно сказать, знаю. Я играю в покер с половиной исторического факультета. Летом я даже там преподаю. В смысле, историю. Не покер.

– А вы не знаете кого-нибудь из приемной комиссии? – спросила я.

– Не очень близко. Знакома с несколькими людьми, которые знакомы с членами приемной комиссии.

Миссис Тервиллигер снова сосредоточилась на экране. Я молчала, и спустя несколько минут она опять посмотрела на меня.

– А почему вы спрашиваете?

– Просто так.

– Конечно, не просто так. Вас интересует посещение лекций? Конечно, там вы получите больше, чем здесь. Конечно, если не считать моих занятий.

– Нет, мэм, – сказала я. – Но мой брат хочет туда поступить. Он слышал, что занятия там еще не начались, но не уверен, зачислят ли его, ведь времени осталось очень мало.

– И вправду очень мало, – согласилась миссис Тервиллигер. Она внимательно рассматривала меня. – Вам бы хотелось, чтобы я навела справки?

– О… О нет, мэм. Я просто надеялась узнать имена людей, с которыми могла бы связаться. Я бы никогда не попросила вас сделать что-нибудь подобное…

Она приподняла брови.

– А почему никогда не попросили бы?

Я растерялась. Иногда ее было так трудно понять.

– Потому что… У вас нет причин так поступать.

– Я могла бы сделать это в порядке одолжения вам.

На это я не смогла найти ответ и молча уставилась на нее. Она улыбнулась и поправила очки.

– Не можете в такое поверить? Что кто-то сделает вам одолжение.

– Я… Ну, в смысле…

Я замолчала, все еще не зная, что сказать.

– Вы мой преподаватель. Ваша работа, ну… учить меня. Вот и все.

– А ваша работа, – сказала миссис Тервиллигер, – являться в эту комнату весь последний семестр за любым заданием, какое у меня для вас найдется. От вас никоим образом не требуется приносить мне кофе, приходить в вечернее время, организовывать мою жизнь или полностью перестраивать собственную из-за моих нелепых поручений.

– Я… Я не возражаю против такого, – сказала я. – И все это необходимо.

Миссис Тервиллигер усмехнулась.

– Да. И вы настаиваете на том, чтобы делать то, что не входит в ваши обязанности? Неважно, как бы вас это ни затрудняло.

Я пожала плечами.

– Мне нравится хорошо справляться с работой, мэм.

– Вы великолепно справляетесь с работой. Куда лучше, чем требуется. И вы выполняете ее без жалоб или нытья. Таким образом, меньшее, что я могу, – это сделать ради вас несколько телефонных звонков.

Она снова засмеялась.

– Это вас больше всего пугает? Когда кто-то вас хвалит.

– О нет, – неубедительно сказала я. – Я имею в виду, такое случается.

Миссис Тервиллигер сняла очки и внимательно посмотрела на меня. Она больше не смеялась.

– Нет, не думаю, чтобы такое случалось. Я не знаю подробностей вашей жизни, но я знавала многих учащихся вроде вас – тех, кого родители вот так же отсылали в школу. Хотя я ценю стремление к высшему образованию, мне понятно, что в большинстве случаев родители наших учеников просто не имеют времени или склонности принимать участие в жизни своих детей… Или даже обращать внимание на эту жизнь.

Мы вторгались в одну из личных тем, и я почувствовала себя неловко. Тем более что в этих словах была доля правды.

– Все гораздо сложнее, мэм.

– Не сомневаюсь.

Выражение лица миссис Тервиллигер стало суровым, теперь она очень отличалась от той рассеянной преподавательницы, какой я ее знала.

– Но послушайте, что я скажу. Вы необыкновенная, талантливая и выдающаяся девушка. Не позволяйте никогда и никому принижать вас, заставлять чувствовать себя незаметной. Не позволяйте никогда и никому – даже преподавательнице, которая постоянно посылает вас за кофе, – третировать вас.