Лара Эдриан - Полночный поцелуй

– О господи! – Габриэлла дрожащими пальцами взяла снимок в руки, посмотрела и положила на стол. – В то утро меня там заметил какой-то человек, он гнался за мной. Я не думаю, что он…

Лукан покачал головой:

– Это был не вампир – миньон. Дневной свет нас убивает. В этом ваш фольклор прав. Кожа мгновенно сгорает, как если бы ты направила солнечный луч на свое тело через увеличительное стекло.

– Именно поэтому ты приходишь ко мне только по вечерам, – пробормотала Габриэлла, вспомнив все визиты Лукана, включая самый первый, когда он представился копом. – Как я могла быть такой слепой, если все разгадки лежали на поверхности?

– Возможно, потому, что ты не хотела их замечать, хотя все знала с самого начала. Ты знала, что видела не просто убийство, а нечто большее, чему твой человеческий мозг не мог найти объяснений. Твое подсознание подсказывало, что это было нападение вампиров. Ты почти произнесла это вслух при нашей первой встрече.

Да, уже в ту ночь у клуба она догадалась, но не подозревала, что Лукан тоже принадлежит этому миру. Она не хотела в это верить.

– У меня в голове все это не укладывается, – простонала Габриэлла, опускаясь на стоявший рядом стул. Она посмотрела на разложенные на столе фотографии, затем перевела взгляд на суровое лицо Лукана. На глаза навернулись слезы, к горлу подступил комок горестного отчаяния. – Этого не может быть. Господи, ну скажи мне, что все это неправда.

Он рассказал ей многое, но не все – для одной ночи достаточно.

Лукан вынужден был отдать Габриэлле должное: если не считать чеснока и святой воды, она достаточно мужественно и трезво приняла невероятные на первый взгляд вещи. Вампиры, пришельцы с другой планеты, набирающая силу война с Отверженными, которые, между прочим, охотятся за ней.

Все это она выслушала со стойкостью, какой может похвастаться далеко не каждый мужчина.

Лукан наблюдал, как она сидит за столом, обхватив голову руками, по ее щекам текли слезы. Ему очень хотелось найти более мягкий способ открыть ей правду, но такового не существовало. И ей станет еще тяжелее, когда она узнает всю правду.

Для ее безопасности и безопасности Рода она должна будет покинуть свой дом, отказаться от друзей, карьеры. Оставить все, что до сих пор составляло ее жизнь.

И ей нужно сделать это сегодня ночью.

– Габриэлла, если у тебя еще есть фотографии, наподобие этой, покажи их мне.

Габриэлла кивнула и, убирая с лица волосы, сказала:

– У меня все в компьютере.

– А те, что в фотолаборатории?

– Они там же, как и те, что я продала через галерею.

– Хорошо. – Упоминание о продаже через галерею встревожило Лукана. – Несколько дней назад ты говорила мне, что продала кому-то коллекцию работ. Кому?

– Не знаю. Это был анонимный покупатель. Он попросил привезти работы в его пентхаус в центре города, взглянул на несколько фотографий и купил все, расплатившись наличными.

Лукан выругался, на лице Габриэллы отразился ужас.

– Господи! Ты считаешь, их купили Отверженные?

Лукан думал, что, окажись он на месте того, кто сейчас возглавляет Отверженных, он хотел бы завладеть оружием, позволяющим определить место расположения противника. Или, по крайней мере, лишить противника возможности самому воспользоваться таким оружием.

Габриэлла по многим причинам могла стать ценным приобретением для Отверженных. Попади она к ним, они быстро обнаружили бы у нее метку Подруги по Крови. С ней обращались бы как с самой дешевой племенной кобылой, ее заставляли бы пить их кровь и вынашивать потомство – и так до тех пор, пока она не истощилась бы и не умерла. Так могло продолжаться годы, десятилетия, столетия.

– Лукан, мой лучший друг сам возил эти фотографии для частного просмотра. Я бы не пережила, если бы с ним что-то случилось. Джейми отправился туда, не имея ни малейшего представления об угрожавшей ему опасности.

– Благодари Бога, что он ничего не знал, в противном случае он не вышел бы оттуда живым.

Габриэлла сжалась, словно от удара.

– Я не хочу, чтобы мои друзья пострадали из-за меня.

– Сейчас серьезная опасность угрожает тебе. И нам пора заняться делом. Давай скачаем с компьютера все эти фотографии. Я хочу забрать их в свою лабораторию.

Габриэлла направилась к компактному угловому столу, стоявшему в гостиной. Включила компьютер, пока он загружался, достала две флэшки и вставила одну в USB-порт.

– Знаешь, они говорили, что она сумасшедшая, что у нее параноидальная шизофрения и галлюцинации. Они поместили ее в приют для умалишенных за то, что она утверждала, будто на нее напали вампиры. – Габриэлла тихо и горько засмеялась. – Возможно, она вовсе не была сумасшедшей.

Лукан подошел и встал у нее за спиной.

– Ты о ком?

– О моей матери. – Запустив процесс копирования, Габриэлла развернулась на стуле лицом к нему. – Однажды ночью ее нашли на одной из улиц Бостона. Она была ранена, истекала кровью и ничего не соображала. С собой у нее не оказалось ни вещей, ни денег, ни документов, в короткие минуты просветления она не могла сказать, кто она и откуда, полиция зарегистрировала ее как Джейн Доу. Она была несовершеннолетней.

– Говоришь, она истекала кровью?

– Многочисленные рваные раны на шее, – по официальному заключению, она их, скорее всего, сама себе нанесла. Когда ее выписали из больницы, суд признал ее недееспособной и отправил в пансионат для психически больных людей.

– Господи, – покачал головой Лукан.

– Что, если все, что она рассказывала, правда? Что, если она вовсе не была сумасшедшей? О господи, Лукан… все эти годы я обвиняла ее. Все это время я ее ненавидела, а сейчас думаю…

– Почему ею занимались полиция и суд? Она совершила какое-то преступление?

Компьютер подал звуковой сигнал, оповещая, что флэшка заполнена. Габриэлла развернулась и продолжила работу. Лукан положил руки ей на плечи и нежно повернул к себе.

– Так в чем обвиняли твою мать?

С минуту Габриэлла сидела молча, Лукан видел, как спазматически сжималось ее горло, а в карих глазах было столько боли.

– В том, что она бросила своего ребенка.

– Сколько тебе было лет?

Габриэлла пожала плечами:

– Совсем немного, около года. Она оставила меня в мусорном баке возле многоквартирного дома. А в квартале от него ее подобрал полицейский патруль. Мне повезло, один из полицейских решил проверить близлежащий район. Думаю, он услышал мой плач и вытащил меня из бака.

«Боже правый».

Пока Габриэлла рассказывала, из бездонной пропасти памяти Лукана всплыла картина: темная улица, влажный после дождя асфальт, поблескивающий в бледном, тусклом свете луны, широко раскрытые, застывшие от ужаса глаза молодой женщины, Отверженный, впившийся ей в горло, и плач маленького ребенка, которого женщина прижимала к груди.