Лили Мокашь - И жили они долго

Я встретилась с Денисом взглядом и на мгновение мне показалось, что он хотел что-то сказать, но запнулся. Парень рассматривал моё лицо, словно старался изучить кожу до мельчайших деталей. Я почувствовала, как от смущения начало жечь щёки и отвела взгляд. В неловкую паузу вмешался дядя:

– Ну что вы стоите, как чужие? Всё детство, значит, вместе козни дядьке строили, а теперь стоят, потупив взгляд.

Костя оказался более чутким и оценил обстановку лучше, а потому похлопал дядю по плечу, прерывая:

– Да они не помнят друг друга, смотри как оба изменились. Это отеческими глазами, они что в памперсах, что в пубертате выглядят одинаково. Тем более Ася же ещё и постарше Дениса на пару лет. Сколько тебе, напомни?

– Пятнадцать, – парень произнёс эту цифру с такой гордостью, будто за неё полагалась медаль.

– Ага, правильно помню, – отец начал представлять нас друг другу, – Ася, это Денис, вы играли в детстве у дяди Димы на даче. Денис, это моя дочь Ася. В детстве у неё были волосы посветлее и щёки побольше.

За «щёки побольше» я шлёпнула отца по ноге, ухваченной с журнального столика тряпкой, чтобы неповадно было обсуждать мой вес. Это непредусмотрительное движение развязало в зале настоящую бойню: едва я шлёпнула отца, как тот снял с дяди Димы кепку и козырьком щёлкнул меня по лбу. В ответ я ухватила за лежащую на полу диванную подушку и, хотела кинуть его в сторону Кости, вот только кидала я так же плохо, как и держала баланс, так что она отлетела в сына дяди. Он ждать ответа не заставил и запустил её в меня обратно. Мы играли так, словно снова были детьми, к которым родители приехали в лагерь на каникулы, звонко смеясь.

Веселье кончилось, когда дядя посмотрел на настенные часы и охнул:

– Матч! Матч уже начался!

Все мужчины быстро расселись на диване и включили телевизор, внимательно следя за игрой. Мне же футбол был совсем неинтересен, поэтому я отправилась на кухню, чтобы нарезать бутерброды и себе, и гостям. В холодильнике я быстро нашла докторскую колбасу и кусок сыра. Сделав каждому по три бутерброда и уничтожив тем самым весь имеющийся в доме хлеб, я вернулась в зал, где была встреченная радостным улюлюканьем, словно охотник, вернувшись к племени с добычей. Костя подвинулся, освобождая мне место, и я с удовольствием поела вместе с ними и в какой-то момент даже начала смотреть игру, пусть и мало что в ней понимая.

Мужчины кричали, называя фамилии игроков и советуя, что те должны сделать в следующий момент. Размахивали руками и выли, когда в ворота их команды забивали гол. Я почти молча наблюдала за отцом, слушая его пояснения к игре, но так ничего и не поняло. Но если честно, мне по-настоящему понравился этот вечер. Поэтому, когда гости ушли, я забыла обо всех тревогах и в хорошем настроении легла спать, позабыв о том, что завтра предстоит то ещё испытание – первый день в новой школе.

Густой туман – вот что я увидела, выглянув с утра в окно. Пасмурное небо нависало над домами, как и в детстве. Я грустно вздохнула, смотря на молочную дымку, стелящуюся между домов и понимая, что к такому виду мне ещё предстоит привыкнуть.

Несмотря на размер квартиры Кости полноценная ванная комната тут была только одна. К удаче отец встал раньше и к моему выходу из комнаты уже суетился на кухне, готовя завтрак. Коротко поздоровавшись, я поспешила в ванную, борясь с соблазном прямо сейчас сесть за стол: по всей квартире разливался аромат свежезаваренного кофе, румяных тостов и поджаристой яичницы. Мой любимый набор.

Наспех умыв лицо и расчесав непослушные пряди, я собрала волосы в высокий, немного небрежный хвост, чтобы волосы со стороны не казались совсем уж прилизанными. Несколько коротких прядей выбились и были отправлены в ссылку – то есть, за ухо.

Прошмыгнув после ванны в свою комнату, я сменила любимую пижаму с оленями на одежду, более подходящую для школы. К счастью, в филиале старшей школы Ксертони не было никакой формы. Разве только синие джинсы запрещали носить, но у меня отродясь таких в гардеробе не водилось. Раскрыв дверцы шкафа, я заглянула внутри, пытаясь вспомнить, что из одежды вообще с собой взяла. Большего всего в моём гардеробе преобладали «лесные» цвета, как звала их мама: то есть все оттенки зелёного, коричневого и чёрного, с редкими находками белого цвета на самых дальних вешалках. Немного подумав, мой выбор пал на суженые книзу чёрные джинсы и тёмно-зелёную кофту с V-образным вырезом, которую я решила надеть поверх белой майки на тонких бретельках. Не представляя, как сильно топят в местной школе, одеть вниз что-то лёгкое казалась мне более, чем просто осмотрительный. Смешно факт, но случалось, что в нашей школе в Ростове по ошибке отопление включали даже в мае. Чего я могу ожидать от Ксертони в начале сентября, оставалось загадкой, поэтому лучше триста раз подстраховаться, чем позже причитать и страдать.

Я вернулась на кухню, когда Костя уже раскладывал яичницу по тарелкам. На столе было уже накрыто, не хватало только столовых приборов. Поочерёдно открывая выдвижные ящики, я пыталась вспомнить, где лежали вилки. Память меня подвела, поэтому обнаружить желаемое удалось лишь случайным образом, у самого близкого к раковине ящика. Выудив из него пару ножей и вилок, я прихватила со столешницы сахарницу и поставила всё на стол.

Ели мы с отцом молча, но с аппетитом. Мне не хватало простой, домашней стряпни, которой очень редко готовила мама. Не то чтобы Мария не умела готовить, скорее просто не любила. С ранних лет я училась готовить себе сама и неплохо в этом преуспела. Однако пока сам суетишься у плиты, будто впитываешь все приятные запахи и заранее ими пресыщаешь. Из-за этого, когда садишься есть стряпню собственного приготовления, она словно теряет половину вкуса. Ни одна яичница в мире не может быть вкуснее той, что с любовью приготовил Костя.

Тишину в зале нарушал монотонный голос ведущей программы новостей. Даже полчашки кофе спустя, мне не удалось прогнать сон до конца, отчего я едва различала слова. Только после видеоряда с кадрами разрушенных домов и горящих машин стало ясно – произошла трагедия. Диктор же беспристрастно произносила заготовленную кем-то другим речь. Её глаза казались стеклянными и пустыми. Ничего не выражая, они смотрели в камеру, словно трагедия о которых женщина вещала с экрана на всю страну, не имела никакого значения. Кусок яичницы встал комом в горле от одной лишь мысли, что можно оставаться равнодушным, в то время как мир рассыпается по частям и собрать его никто не в силах.

Костя любезно подвёз меня до школы. Путь был не близким, но, к моему удивлению, трасса оказалась почти пуста несмотря на ранний час, словно никто в этом городе не спешил на работу. Придерживаясь скоростного режима отец, вёл машину, держа руль непринуждённой хваткой. Смотря на него, казалось, что нет ничего более естественного, чем управлять автомобилем, но я понимала, как обманчиво это чувство. Один раз мама выехала со мной в поле и предложила поменяться местами, желая показать, как водить машину. Мария почему-то считала, что она, как мать, просто обязана сделать это, а не профессиональный инструктор. Позднее я подумала, что у мамы просто не было средств, чтобы его нанять.