Эм Ленская - У каждой ночи свой рассвет

– Что теперь? – спросил Гриша, тихо наблюдавший за всей картиной со стороны.

– Отвезу его к себе, дальше будет видно, – объяснил я и снял куртку, чтобы закутать в нее своего внезапно обретенного подопечного.

Из одежды на парне была надета лишь белая майка и джинсы, других вещей в номере мы не нашли. Он что-то лепетал в полубреду, расслабившись после выпитой порции крови, поэтому мне пришлось взять его на руки. Гриша распахнул перед нами дверь и вышел последним.

Дождь на улице, к счастью, уже прекратился, но ветер продолжал дуть, и хотя теперь мое тело меньше реагировало на температурные колебания, я все же ощутил промозглость ночного воздуха.

Когда я погрузил парня на заднее сиденье, Гриша сказал:

– Прости, что втянул тебя.

– Будем считать это ценой того, что ты хранишь мою тайну, – отмахнулся я, все равно обратного пути уже не было.

– Да уж, не знай я тебя, вызвал бы преспокойно скорую, не переживая о том, как буду объяснять в отделении странные следы на шее жертвы, – устало усмехнулся Хакимов и похлопал меня по плечу. – Держи меня в курсе, Кир, хорошо?

– А оно тебе надо? – спросил я, открыв переднюю дверь своего Форд Мустанг.

– Главное, без подробностей, – уточнил Гришка. – Ладно, мне еще нужно поговорить с хозяином этой богодельни и как-то объяснить ему, что труп оказался вовсе не трупом. Делов-то.

– Ну, тогда удачи, товарищ опер, – пожелал я и забрался в салон автомобиля.

Гришка напоследок махнул мне рукой и вытащил рацию, вероятно, сообщить напарнику, что скоро вернется. Покидая парковку, я посмотрел в зеркало заднего вида: уткнувшись лицом в сиденье, мой подопечный и новоприобретенная головная боль спал. Утром мне предстоит непростой разговор.

Когда до дома оставалось не дольше пяти минут пути, с заднего сиденья донеслось кряхтение, после чего мой пассажир заворочался, сбросив с себя куртку. Я надеялся, что до утра он не очнется, но, кажется, мальчишка оказался сильнее, чем я мог предположить. Он еще раз промычал нечто нечленораздельное, когда я вытянул руку назад и на ощупь пошарил по днищу, чтобы подобрать куртку, а затем вновь набросил поверх него.

– Скоро будем на месте, – сказал я на случай, если он хоть что-то слышал и понимал сквозь свое туманное состояние.

Мое типичное холостяцкое жилище представляло собой по-спартански обставленный просторный, как сейчас модно говорить, лофт на верхнем этаже в здании бывшей ткацкой мастерской почти на краю города. Я снимал его у строгой, еще советской закалки, но обаятельной пожилой женщины, которую все звали не иначе как Баба Фая. Дом принадлежал семье ее почившего мужа, а теперь всем занималась она. Иногда, ловя ее изучающий взгляд на себе, мне казалось, будто Баба Фая догадывается о моей сущности, но затем она внезапно начинала говорить о чем-то отвлеченном и, получив оплату за месяц, уходила, оставив мне корзинку со свежей выпечкой собственного приготовления. В городе Баба Фая держала еще и кафе с домашней кухней, но там я был редким гостем: заведение пользовалось огромной популярностью у семей, приходивших в полном составе отведать блюда по личным рецептам владелицы. Не знаю, что именно волновало меня сильнее – скопление людей как таковых или же конкретно семей. Свою я потерял в тот день, когда моя жизнь разделилась на до и после. Теперь же единственным близким для меня человеком был, как ни крути, малыш Гришка. Однажды тот в шутку заметил, что технически он старше меня на несколько лет, и называть его «сынок» или «малыш» абсолютно неуместно. Но я тут же напомнил, что фактически вообще-то гожусь ему в деды и когда-то подтирал его младенческие сопли, и Гриша смирился.

Наконец я припарковался перед домом и открыл дверь.

– Отвали… – разобрал я неясный протест моего пассажира, едва притронулся к нему, чтобы приподнять и вытащить наружу.

– Так, мил друг, не время играть в недотрогу, – проигнорировав возражение, я обхватил его за талию, но в тот же момент пацан наотмашь треснул мне по лицу, даже толком не продрав глаза. – Да твою ж…

Уже жалея, что не дал ему почить с миром в том замшелом мотеле, я глубоко вздохнул и повторно нагнулся, чтобы выволочь пацана из машины, будучи готовым к новому отпору с его стороны.

– Аааа! – завопил он вдруг, как только мои руки оказались на его теле.

Если к физическому сопротивлению я был в том момент готов, то к подобному ору – нет. Боясь ненужного внимания, признаюсь, я действовал импульсивно и влепил ему оплеуху.

– Тшш! – злобно зашипел я, прикрыв ладонью его рот.

Распахнув глаза и замерев, вероятно, от неожиданности, он со страхом уставился на меня. Выругавшись про себя за подобную опрометчивость, я, однако, не убирал руку во избежание повторного шума. Наверху я жил один, да и на первом этаже все пустовало в ожидании арендаторов, но в соседних домах нас все еще могли услышать, а я этого совершенно точно не хотел.

– Слушай сюда, постреленок, – начал я, стараясь звучать не как чокнутый похититель. – Сейчас, наверное, в это сложно поверить, но я пытаюсь помочь тебе. Я все тебе объясню, но для начала ты должен пойти со мной. Молча, – поспешил уточнить я, – иначе у нас могут возникнуть проблемы, которые только усложнят и без того запутанную ситуацию. Надеюсь, я ясно выразился?

Продолжая пялиться на меня с недоумением, он кивнул.

– Здорово, – я выдавил улыбку, хотя вряд ли ему она показалась такой уж дружелюбной. – Когда я уберу руку, ты медленно и спокойно выйдешь из машины. Ты ведь сможешь сделать это самостоятельно?

Кивок.

– Вот и славно, – все-таки, кажется, звучал я, как маньяк, но плевать. Возможно, хоть фактор страха сделает свое дело. – Но сразу предупреждаю, если ты обманешь меня, я могу ненароком причинить тебе боль, чего я также хотел бы избежать.

Моя ладонь мешала ему свободно дышать, поэтому парень начал фыркать от волнения, хватая воздух. Я надеялся на его благоразумие и постепенно отвел руку.

– Чего тебе от меня нужно? – тут же выпалил он полушепотом, но хоть орать не стал.

– Все вопросы позже, мы же договорились, – раздраженно ответил я и протянул вперед руку. – Вылезай.

Мальчишка замешкался, зыркая попеременно то на меня, то на буквально предложенную ему руку помощи, но затем осторожно вложил свою ладонь в мою, и я потянул его на себя.

– Молодец, не так и сложно, – похвалил я, когда он нетвердо встал рядом.

Парня пошатывало, поэтому пришлось обнять его за пояс и удерживать практически навесу. Веса в нем было килограмм шестьдесят, но вялость и очевидное нежелание идти усложняли процесс. Пока я тащил его до квартиры, он не проронил ни слова, лишь раз чертыхнулся, оступившись на лестнице.