Морин Джонсон - Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга II

– Джон, – обратилась она к парню, сидевшему через стол от нее. – Я ушибла палец на ноге, он жутко болит. Мне нужен аспирин!

– А что такое аспирин? – спросил ее собеседник. В голосе его слышалась паника.

Этот парень – явно нефилим, от макушки до пяток. Магнусу даже не нужно было видеть руны на нем, чтобы быть в этом уверенным. Он даже готов был поспорить на что угодно, что этот юный Сумеречный охотник – из клана Картрайтов. За прошедшие столетия маг успел познакомиться со многими Картрайтами. Только у этой семейки были такие невообразимо толстые шеи.

– Аспирин покупают в аптеке, – объяснила девушка. – О нет, только не начинай опять. Ты не знаешь, что такое аптека. Ты вообще хоть раз выбирался за пределы Идриса?

– Да! – заявил Джон-возможно-Картрайт. – Много раз. Когда охотился на демонов. А один раз папа с мамой взяли меня с собой во Францию, на пляж!

– Потрясающе, – откликнулась латиноамериканка. – Не, серьезно. Такими темпами я тебе скоро всю современную медицину растолкую.

– Пожалуйста, не надо, Марисоль, – взмолился Джон. – Мне и так было плохо после того, как ты рассказала о вырезании аппендицита. Я есть не мог!

Марисоль скорчила гримасу тарелке.

– Вот видишь, ты сам говоришь. Я тебе еще услугу оказываю.

– Да, но я люблю поесть, – печально заметил Джон.

– Хорошо, – согласилась Марисоль. – Тогда представь: я тебе ничего не рассказываю о современной медицине. Потом со мной что-нибудь случается – такое, что хватит и обычной первой помощи. Но ты о ней понятия не имеешь, и я умираю. Умираю у твоих ног. Неужели ты правда этого хочешь, Джон?

– Нет, – поморщился Джон. – Что такое первая помощь? Раз есть первая, значит… бывает и вторая помощь?

– Поверить не могу, что ты всерьез собираешься дать мне погибнуть, хотя этого так легко можно было бы избежать, если бы… Если бы ты просто меня послушал! – безжалостно продолжала Марисоль.

– Ладно, ладно, я тебя слушаю!

– Вот и отлично. Налей мне сока, потому что говорить я буду долго. Мне по-прежнему больно от мысли, что ты вообще хоть на миг допустил такую возможность, что я умру у твоих ног, – добавила Марисоль.

Джон тут же вскочил и направился к стойке, где была расставлена местная неаппетитная еда и, вполне возможно, ядовитые напитки.

– Я думала, Сумеречные охотники обязаны защищать простецов! – крикнула Марисоль ему вслед. – Да не апельсиновый! Я яблочный хочу!

– Поверишь ли ты, – спросила Катарина, появляясь возле локтя Магнуса, – если я скажу, что этот отпрыск Картрайтов был самым главным забиякой в Академии?

– Похоже, он встретил забияку поглавнее, – пробормотал маг.

Он мысленно похвалил себя за проницательность. Хотя с Сумеречными охотниками никогда нельзя быть уверенным на сто процентов: определенные черты действительно передавались из поколения в поколение, но исключения все же случались.

Например, Магнус почти всегда легко забывал Лайтвудов. Некоторые из этого рода ему нравились: Анна Лайтвуд с ее парадом несчастных юных дев; Кристофер Лайтвуд с его взрывами; сейчас вот Изабель, – но никто из Лайтвудов не тронул его сердце так, как некоторые другие Сумеречные охотники – Уилл Эрондейл, Генри Бранвелл или Клэри Фрей.

Вплоть до последнего Лайтвуда, забыть которого не удалось бы никогда; который не только тронул, но и забрал себе его сердце.

– Чему ты улыбаешься? – с подозрением спросила Катарина.

– Я просто подумал, что жизнь полна сюрпризов, – сказал Магнус. – Что случилось с этой Академией?

В прежней Академии девушка из простецов не смогла бы измываться над парнем из семьи Картрайтов, а тому было бы совершенно все равно, что с ней может случиться. Если бы только он не воспринимал эту девушку как личность… Но, увы, Магнус за свою долгую жизнь повидал немало нефилимов, которым было абсолютно наплевать и на простецов, и на нежить.

Катарина колебалась.

– Пойдем со мной, – наконец сказала она. – Хочу тебе кое-что показать.

Взяв его за руку, она вывела Магнуса из столовой Академии; ее синие пальцы переплетались с его, усеянными синими перстнями. Магнус подумал о ребенке и поймал себя на том, что опять улыбается. Он всегда считал синий самым красивым цветом.

– Я ночевала в старой комнате Рагнора, – сказала Катарина.

Имя их прежнего друга она упомянула быстро и почти неразборчиво, без малейшего намека на чувства. Магнус чуть сильнее сжал ее руку, когда они, преодолев два пролета, зашагали по каменным коридорам. Стены украшали гобелены, изображавшие великие подвиги Сумеречных охотников. Кое-где в ткани зияли дыры, и одна из них оставила ангела Разиэля без головы. Должно быть, в здешних гобеленах завелись мыши-святотатцы, ехидно подумал Магнус.

Катарина открыла огромную дверь темного дуба и завела мага в комнату с каменными сводами. Здесь гобеленов не было – только рисунки, развешанные по стенам. Магнус узнал среди них работы Рагнора: набросок обезьянки и морской пейзаж с пиратским кораблем на горизонте. Резная дубовая кровать была застелена накрахмаленными белыми простынями. Зеленые бархатные шторы побила моль, а стол, придвинутый к единственному широкому окну, украшала кожаная инкрустация.

На столе лежала старинная монета – медный кругляш, потемневший от времени, – и два пожелтевших листка бумаги, закручивавшихся по краям.

– Разбирала бумаги в столе у Рагнора и нашла это письмо, – пояснила Катарина. – Единственная по-настоящему личная вещь во всей комнате. Подумала, ты захочешь прочесть.

– Да, – кивнул Магнус, и Катарина вложила листочки ему в руки.

Маг развернул письмо и некоторое время разглядывал черные резкие буквы. Автора этих строк будто бы раздражала сама страница. Читая письмо, Магнус поймал себя на мысли, что он как будто снова слышит голос того, кто, казалось, замолчал навечно.

Рагнору Феллу, знаменитому и выдающемуся преподавателю Академии Сумеречных охотников и бывшему Верховному магу Лондона

Прости, но я вовсе не удивился, когда узнал, что последняя партия отпрысков Сумеречных охотников так же безнадежна, как и предыдущая. Нефилимам не хватает воображения и интеллектуального любопытства? Ты меня просто поразил.

Прилагаю к письму монету с изображением венка – в древнем мире это был символ образования. Мне рассказывали, что у фейри такие монетки считаются счастливыми, а тебе вовсе не помешает немного удачи, если ты хочешь добиться перемен.

Твое терпение и трудолюбие, как всегда, меня чрезвычайно впечатляют. А еще – твой непреходящий оптимизм по поводу того, что этих студентов можно чему-то научить. Хотел бы я смотреть на вещи так же, как ты! Но, к сожалению, оглядываясь вокруг, я вижу, что нас окружают сплошные идиоты. Если бы я учил детей нефилимов, не представляю, как бы удержался, чтобы не выпить парочку-другую из них.